Цвет надежд - зеленый

- До чего же переменчива жизнь! - сказал Густафссон. Две недели назад я и понятия не имел, что со мной будет дальше. А вот вчера пел по телевизору, совсем как Пер Грунден, Николай Гедда, Торе Скугман и другие знаменитости. Сегодня утром я даже осмелился зайти в вокзальный ресторан и выпить там кофе.

- В ресторан? - Ингрид испуганно раскрыла глаза. - Как ты решился?

- А что? Хотел проверить свои нервы. Понимаешь? Вообще-то там никого не было, а у официантки ото сна еще слипались глаза, она на меня даже не взглянула. К тому же на мне были очки, шарф и перчатки.

Вернулся Уве, который бегал за газетами. Он купил сразу все газеты, надеясь хоть в одной найти заметку о вчерашней передаче.

- Ну как, есть там что-нибудь?

- А как же! Во всех газетах есть про папу. Слушайте: "Фокусник изумил нас своими кроликами и графинами, но Аффе превзошел его, представив нам Зеленого Густафссона". А вот что говорится в другой: "Густафссон исполнил неплохую песню". Или тут, - Уве развернул третью газету: - "Гвоздем недели оказался Человек, Который Стал Зеленым. Его зовут Пер Густафссон. Он не обманул наших ожиданий".

- Что они хотели этим сказать?

- Кто их знает! Вот еще одна газета, в ней написано побольше: "Доктор Верелиус получил возможность показать нам своего "пациента", которого выпустили на свободу. Этот пациент по имени Пер Густафссон спел песню. Слышно было очень хорошо".

- Замечательная газета, - сказал Густафссон.

- Ну, а теперь тебе, наверно, хочется отдохнуть? - сказал дедушка. - Небось устал после такой поездки?

- Устал? В спальном купе первого класса не устают. Я там расположился, что твой граф. Ты бы посмотрел, дедушка, на проводника, когда он, отдав мне честь, спросил билет. Не то, что во втором классе, Там проводник молча подходит к пассажиру и протягивает руку. А тут я махнул ему рукой. В сторону доктора, потому что билеты были у него. А обратно я ехал в одноместном спальном купе - просторно, удобно, вешалки для одежды, теплая вода, на стенках бра. Так мне еще никогда не приходилось ездить. И к тому же мне еще заплатят. Если не ошибаюсь, они сказали, что мне причитается полторы тысячи. Тогда Ингрид сможет купить себе новое пальто.

- Нет, лучше купим тебе новый костюм, - возразила Ингрид.

- Купите что-нибудь обоим, - посоветовал дедушка. - У кого есть новые башмаки, тому нет нужды унижаться перед холодным сапожником.

Густафссон и па другой день продолжал сосать свою карамель. Проснувшись, он снова прочел в газетах о своем выступлении по телевидению. Все заметки он вырезал и сложил в конверт. А те строчки, где говорилось о нем, подчеркнул.

Когда Ингрид вернулась домой, он напевал:

Потом мы в путь пускаемся,

пускаемся, пускаемся...

Он оборвал песню.

- Тебе нравится? - спросил он.

- Конечно.

- Они написали, что меня было очень хорошо слышно. Так не про всякого напишут. Знаешь, как обычно пишут о хоккее или о футболе? Если кто-то на поле совершит ошибку, о ней тут же во всеуслышание объявляют. Вы, верно, удивились, когда я стал перед микрофоном и оркестр заиграл? Дедушка небось совсем растерялся?

- Да, сперва он растерялся, но потом у него и на этот случай нашлась присказка: петух и соловей поют на разный лад.

- Старик верен себе. Что до меня, я-то, конечно, был соловьем... Вон сколько мне за это отвалят. Питание, дорога все бесплатно. Хорошо быть актером на телевидении! Сама подумай, полторы тысячи только за то, что ты спел в микрофон свою любимую песню. С таким голосом, как у меня, я вполне мог бы у них выступать. А новое пальто ты себе все-таки купишь. На весну.

- Накрой, пожалуйста, на стол.

- Что у нас сегодня? - Он приподнял крышку. - Рисовый пудинг.

- С мясными тефтелями.

- В Стокгольме я привык к отбивным с зеленым горошком.

- Можешь съездить и пообедать в Стокгольме.

Постепенно к ним возвращался их прежний оптимизм, они могли снова шутить и поддразнивать друг друга.

Из школы пришли дети. Уве заявил, что в такой день полагается обедать не на кухне, а в гостиной.

- Не надо, - возразила Ингрид. - В кухне, как говорится, все под рукой.

- Не хватало, чтобы и ты заговорила поговорками, - сказал Уве. - Но в кухне нет почетного места!

- А ты собирался его занять? - съязвила Грета. - За какой же подвиг, интересно знать?

- Да не я, а папа! - Он повернулся к отцу. - Сегодня в школе все только и говорили, что о тебе. Тебе подобает сидеть на почетном месте. Честь и хвала нашему папочке!

У Густафссона было легко на сердце. Впервые за все это время он шел на работу в приподнятом настроении.

В наши дни стены уборных заменяют собой рунические камни - на них отражено все, чем интересуется эпоха. Внимательное изучение этих надписей может послужить материалом для солидной докторской диссертации. В начале века стены уборных были испещрены названиями частей тела, которые редко упоминаются в приличном обществе; иногда они сопровождались весьма откровенными комментариями.