Цвет надежд - зеленый

И снова раздался звонок в дверь.

Открыла Ингрид. Вошедший был ей незнаком. Зато Пружина, выглянувший в переднюю, сразу узнал его. Это был журналист. Тот, что ходил в берете. Берет поклонился Ингрид. Назвал свою фамилию. Ему хотелось бы видеть господина Густаф... Он не закончил.

- А, вот и он сам! Что с вами, господин Густафссон? По-моему, вы были гораздо выше.

- Я не Густафссон, - отрезал Пружина. - Густафссон в гостиной.

- Да, да, теперь вижу, - сказал Берет. - Я вас узнал. Вы тоже стали зеленым? А вы в чем провинились?

- Ни в чем. Меня в тюрьму не сажали. - Пружина был оскорблен. - Просто решил загримироваться. Зеленый цвет теперь в моде.

- Ясно.

- Хочу поддержать Густафссона, - прибавил Пружина. - А то ему как-то одиноко. Теперь мы с ним зеленые на пару.

- Да, да. После последней истории это, наверно, необходимо.

Ингрид молчала. Она не понимала, что происходит. Пружина гримируется, Пер прячется в тень. Доктора отсылают прочь. А теперь, в придачу ко всему, в дом является журналист.

Нужно разобраться, в чем дело. А для этого необходим свет поярче. Ингрид щелкнула выключателем, и гостиную залил яркий свет.

- Про какую это историю вы толкуете?

- Про ту, о которой напечатано в сегодняшнем номере "Квелльсбладет", - объяснил Берет.

- А что там такое? - полюбопытствовал Густафссон.

- Да ничего особенного, - испуганно вмешался Пружина. Пустяки. Небольшая реклама. Мы лично так к этому отнеслись, господин редактор. А теперь нам пора, господина Густафссона ждут. Он у нас нарасхват. Все хотят его видеть, ангажементов полно. От некоторых приходится даже отказываться. Напишите об этом в своей газете! - Он хотел улизнуть вместе с Густафссоном, но Берет загородил им дорогу.

- Может, господин Густафссон сам что-нибудь скажет?

- А что вас интересует? - Густафссон остановился.

- Например, ваше мнение о такой форме наказания. Что вы об этом думаете?

- Что я об этом думаю? - Густафссон опустил глаза в землю. - Что думаю? Могу рассказать, о чем я думаю по ночам. Другие могут укрыться за стенами, думаю я. А я этого не могу. Другие могут бежать. А я не могу. Другие могут перелезть через ограду и переплыть рвы с водой. А я не могу. Разве можно убежать от самого себя? Скажите, можно?

Он глубоко вздохнул и продолжал:

- Зеленый цвет всюду преследует меня. Так зачем мне его скрывать? Почему не крикнуть: смотрите! Смотрите все, какой я зеленый! Пожалуйста, смотрите все... но извольте за это платить!

Тут Пружина не выдержал:

- Правильно, Густафссон! Пусть платят. А теперь идем.

И он потащил Густафссона за собой, сперва вниз по лестнице, а потом на стоянку такси.

Берет спрятал блокнот.

- Я и не подозревал, что ваш муж принимает все так близко к сердцу.

- А между тем это так, - сказала Ингрид. - Для него это очень трудное время.

- Не огорчайтесь, оно скоро пройдет, - утешил ее Берет. Осталось каких-нибудь десять или одиннадцать месяцев.

- Одиннадцать месяцев - это вечность.

- Последний вопрос. Он знал, что напечатано в сегодняшней "Квелльсбладет"?

- Нет. - Увидев насмешку в глазах журналиста, Ингрид поспешно добавила: - Поверьте мне, господин редактор, я тут ни при чем. Это господин Фредрикссон не разрешил мне показать ему газету.

- Фредрикссон? Ах, это тот, который зовет себя Пружиной? Ясно, ясно. С этим типом мы еще когда-нибудь столкнемся.

"Только бы они больше ничего не писали про нас", - подумала Ингрид, закрывая за ним дверь.

Память, она как уж, который прячется под камнем. Листаешь однажды подшивку газет двадцатилетней давности и вдруг тебе на глаза попадается статья о капитане Карлсене. Многие ли теперь помнят о нем?

А ведь в те времена он был у всех на уме. В Атлантике его корабль попал в шторм, на судно обрушились громадные водяные валы. Они буквально раскололи корабль пополам. Команда спустилась в шлюпки, все, кроме капитана Карлсена. Он не пожелал сдаться. За ним наблюдали с самолетов-разведчиков, его борьбу за свою жизнь и за жизнь своего корабля показывали в кинохрониках и фотомонтажах. У капитана была возможность спастись на других судах, но он не сдался. Он оставался на борту до тех пор, пока корабль не отбуксировали в порт. Карлсен совершил подвиг, и весь мир приветствовал его. Потом этот случай послужил сюжетом для фильма. Судьбе было угодно, чтобы именно эту картину показывали в кинотеатре повторного фильма в тот вечер, когда Уве и Грета ушли из дома.

Вернувшись домой, они рассказали дедушке про фильм, и, как ни странно, дедушка вспомнил капитана Карлсена. Но фильм он не смотрел. Дедушка вообще не ходил в кино.

- А потому не хожу, - сказал он, - что там видишь людей, которым живется хуже, чем тебе, и переживаешь за них. Или тех, которым живется лучше, и ты им завидуешь. Самое милое дело довольствоваться тем, что имеешь, и, если имеешь немного, довольствуйся малым. Бог посылает смерть, а черт наследников. Поэтому лучше, если после тебя ничего не останется.

Выслушав эту премудрость, дети разошлись по своим комнатам и легли спать. Дедушка собрался было домой, когда входная дверь вдруг распахнулась и в переднюю ворвался Густафссон.