Цвет неба

– Почему? Это очень сложный вопрос, Софи. Думаю, тебе лучше войти, и тогда мы сможем обо всем поговорить.

Сделав шаг назад, она открыла мне проход.

Что ж, самое время.

Глава 24

Пока мама запирала за собой дверь, я с беспокойством рассматривала знакомые цветочные обои в прихожей, стеклянную банкетку и ободранные крючки для одежды в гардеробе, а также резные дубовые перила на широкой лестнице. Мне было физически больно смотреть на все это, потому что эти вещи напоминали мне о той счастливой жизни, которую я когда-то знала. До того, как все рухнуло.

В доме было тихо. Ни работающего радио или телевизора, один только шум моря влетал в открытое окно гостиной.

Мне было интересно, как моя мать смогла столько лет прожить в этом гигантском старом доме в одиночестве, но тут я вспомнила, что она вообще предпочитала быть одна, иначе никогда бы нас не оставила.

– Проходи на кухню, – сказала мама. – Я как раз собиралась поставить чайник. Ты выглядишь неважно, так что чашечка чая тебе точно не помешает.

Решив держать себя в руках, я последовала за ней.

Стены кухни были выкрашены в желтый, а на них красовались шкафы из вишневого дерева, а посередине возвышался стол с новенькой столешницей из гранита. На окнах были резные наличники зеленого цвета. Рядом с задней дверью стоял высокий встроенный книжный шкаф, где мама хранила кулинарные книги – раньше его тут не было. Кое-что из обстановки изменилось. Исчез стол в стиле 50-х годов с белой столешницей и сверкающими хромированными ножками.

– Когда ты купила этот шкаф? – спросила я, проведя рукой по дереву. – Он восхитителен.

– Правда? – ответила она. – Всегда считала, что этому старому домику под стать исключительно мебель в традиционном стиле.

Мама права. Дом был в стиле эпохи викторианской Англии. Зачем здесь нужен стол с алюминиевыми ножками.

– Садись, пожалуйста, – сказала мама и зажгла конфорку.

Я потерла руки и села, думая, как долго еще мы будем соблюдать эти ритуалы вежливости, прежде чем она, наконец, ответит на мои вопросы и сможет все со мной обсудить.

Пару минут мама что-то искала по всей кухне. Наконец она нашла чайные пакетики и промыла чайник.

– Может быть, ты удивишься, – сказала мама, – но я всегда была в курсе событий твоей жизни. Твой отец мне все рассказывал, особенно когда случилось несчастье с Меган.

У меня аж сердце дрогнуло, так неожиданно это оказалось для меня, особенно то, что моя мать говорила про Меган.

– Рассказывал? Вы что, поддерживаете связь?

Папа никогда не говорил об этом.

– Да, – ответила она. – Я знаю, тебе трудно это принять. Мне очень жаль, Софи. Мне грустно, что я так и не успела познакомиться с Меган.

У меня в горле запершило. Я ни слова не могла вымолвить. Мне все еще было больно говорить о дочери, а еще больнее оттого, что моя мать отсутствовала все эти годы и даже не послала открытку с соболезнованиями, хотя знала, что происходит… Лучше не стало. И, конечно же, я ничуть не была заинтересована сглаживать ее вину.

Мама одарила меня взглядом, в котором читалось все, кроме одобрения.

– И о твоих сложных отношениях с отцом я тоже знаю. Что вы не близки, и ты к нему даже не приезжаешь погостить.

Я закрыла глаза и провела ладонью по лбу.

– Знаешь, мам, уж кому-кому, но только не тебе говорить о том, что кто-то к кому-то не приезжает погостить. И, пожалуйста, не говори со мной, как с провинившимся ребенком. Когда ты от нас ушла, ты сама добровольно отказалась от этого права. А то, какие у нас отношения с папой, не твое дело.

Впрочем, это было не совсем верно. Я пришла сюда, чтобы понять, какие же у меня отношения с моими родителями. Я хотела бы знать, почему мама нас бросила. Почему меня бросили все – и Майкл, и Меган. Мне нужно было понять, что произошло между моими мамой и папой.

Почему папа не любит меня так, как Джен?

У меня было неприятное ощущение, что ответ на этот вопрос я почему-то знаю уже. И всегда знала.

Но действительно ли я готова услышать его сейчас?

Мама поставила на стол чашки с чаем и посмотрела мне прямо в глаза.

– Ты не виновата, что сердишься, но ты пришла за ответом, так что если хочешь услышать всю историю, то это очень даже мое дело, потому что я единственная, кто знает всю правду.

Я откинулась на спинку стула и посмотрела в окно. Океан по-прежнему шипел и рычал, разбивая свои гигантские волны о скалы.

– Ты же знаешь, что папа никогда меня не одобрял? – спросила я. – Ему не нравилось, с кем я дружила. Он все время говорил, что я слишком упряма. И ему до сих пор не по душе, что я писатель. Папа всегда был против этой профессии. «Выбери что-нибудь более приземленное», – часто говорил он мне.

Я покачала головой.

– Он никогда не относился ко мне так, как к Джен. Этой даже убийство могло с рук сойти. Да он бы что угодно ради нее сделал, а вот ради меня никогда.

Мы с мамой встретились взглядами.

– А ты… Ты была совсем другой, и я до сих пор так и не поняла, почему ты от нас ушла. Я винила во всем папу. Думала, что это его вина. Ну не моя же.

Мама села.