Цвет невидимки

Ну когда, наконец, начнется гроза или что там обещали? Естественно, не в небесной канцелярии. Хромой обещал грозу. Он не метеоролог, поэтому может и не ошибиться. По крайней мере, ливень он гарантировал, обещал посодействовать с сигнализацией, то есть на пару часов вырубить свет во всем микрорайоне.

И тут началось! Небо сотряслось широкоэкранной грозой, и влило так, что проезжая часть превратилась в сплошной поток. Павел затянул кроссовки, накинул капюшон штормовки; рюкзачок со снаряжением висел предусмотрительно на ручке двери. Сначала Павел подумал сесть на велосипед, но потом решил, что его некуда будет поставить. Хотя не менее любопытно выглядит бегун в два часа ночи. Но на то в столице и проживаем. Пусть в Рязани ломают голову, стоит ли бегать по ночам. В Москве можно делать что захочешь и когда захочешь.

Оказавшись в огромном дворе, сжатом новыми шестнадцатиэтажными домами, Павел не сразу его узнал. Раскаты грома он слышал, но поверить не мог, что врезало, как по заказу, именно в этот двор. Самый высокий тополь рухнул, потянув за собой мелкие деревья. Провода были оборваны, несколько столбов повалены, сдвинута крыша одного из сохранившихся еще подсобных двухэтажных зданий на территории парка, в котором и стоял НИИ.

Ровно в два сорок Павел прижался к стене и пополз вверх, а ровно в три двадцать - спрыгнул на землю возле зазеленевшей сирени. Все прошло как нельзя лучше - сто двадцать тысяч лежало у него в кармане. Двенадцать пачек по сто бумажек в каждой, как ни удивительно, карманов не оттопыривали. Павел запихнул снаряжение в пустой целлофановый пакет. В него же рюкзачок. И цена в данном случае значения не имела. Значение имела примета. Второй раз он никогда снаряжением не пользовался.

Через минуту он оказался за оградой сада, посреди которого все так же уверенно стоял старинный особняк графа Тутуйского или Мумуйского. Теперь этого никто уже не помнил и помнить не хотел, поскольку в особняке расположился НИИ гигиены новейших профзаболеваний, на четвертом этаже которого имелась лаборатория "хронических болезней полиграфистов". Чем именно болели полиграфисты - Павлу было глубоко наплевать, но вот то, что эти самые больные полиграфисты печатали баксы, которые возьмет у него венгр, заставило его первый раз в жизни пойти на открытый и очень радостный криминал.

Павел свернул в сквер, поднырнул под огромные кусты мокрого жасмина и оказался на берегу пруда, положил в пакет заранее приготовленный кирпич, перетянул ненужную более поклажу скотчем и зашвырнул "посылку будущим поколениям" далеко в пруд. Темная ночная вода легко вспенилась, по глади побежали вялые круги, через минуту все успокоилось, как и не было ничего.

Оставалось лишь странное воспоминание да его конкретное воплощение в кармане. Павел все еще не верил, что такое случается в жизни. Ему нужны были деньги, и за двадцать штук его навели на лабораторию, где эти деньги лежали. Всего-то надо было взобраться по стене до окна, открыть раму заточенной отверткой, влезть в комнату, у дальней стены которой стоял ящик из необструганных досок, а в нем лежали баксы. Баксы - пачками! Такое и во сне не могло присниться. Павел, чтобы не волновать "полиграфистов" - авось, искать не начнут из-за никчемности суммы, - взял из ящика двенадцать пачек, хотя было их там значительно больше. Больше настолько, будто баксы печатали и хранили не на количество, а по времени сколько успели, столько успели. Вероятно, было выгодно, чтобы они лежали в ящике, как в той тумбочке, чтобы оттуда их могли брать все желающие. Почти все. Той же отверткой Павел закрыл окно, спустился вниз и был таков.