Цвет невидимки

А сейчас Игорь двинулся дальше: сначала вышел на площадку за дверью, которую плотно за собой закрыл. Сквозь узкие окна под потолком еще проникал тусклый свет. Игорь спустился вниз по бетонным ступеням. Подземный гараж на десять машин был заполнен наполовину. Игорь прошел вдоль дальней стены и оказался у двери с электронным замком. Интересно, сменили код? Оказалось, не сменили. Игорь шагнул внутрь второго отсека гаража. Здесь стояли четыре спецмашины Кирса, на которых тот ездил от дачи до здания ФБНБ, если, конечно, не работал в загородной резиденции. Корпуса машин находились в разной степени паршивости: было очевидно, что они подверглись интенсивному обстрелу. Ага, вот в этой машине ехал Кирс, переднее сиденье не тронуто. А сзади все в мелкую крошку. Игорь потрогал сиденье, вляпался пальцами во что-то липкое, отдернул руку, понюхал, растер. Цвет красный, но не кровь.

Неожиданно в гараже включился яркий свет. Около выключателя стоял Кирс и усмехался. Отбрасывая длинную тень, он смотрел — ся на фоне мышиного цвета стен настоящим гигантом. Затем он засунул руки в карманы брюк и, продолжая ухмыляться, поинтересовался:

— Нашел, что искал?

— Нашел именно то, что искал.

— Вот и славно, — кивнул Кирс и позвал Игоря за собой. Они вошли в бетонный коридор с низким потолком и лампами из бомбоубежища, миновали несколько дверей. — А вот здесь то, чего ты в машине не увидел. По совершенно понятным тебе причинам, — сказал Кирс и открыл дверь.

Игорь заглянул внутрь. В углу пустого помещения валялись два манекена с деревянными пистолетами и деревянными мозгами; внешне — хлыщи в костюмах-тройках, разодранные буквально в клочья.

— Так было нападение или нет? — серьезно спросил Игорь.

— Нынешняя демократия прельщает меня тремя свободами свободой слова, свободой мысли и свободой выводов. Каждый решает для себя. И вы, господин Игорь Кирьяков, свободны делать собственные выводы, — усмехнулся дядя, и племянник понял, что ответа от Кирса сегодня не добиться. А завтра — тем более.

— Это все? — поинтересовался он, поскольку не хотел, чтобы дядя продолжал над ним насмехаться, ведь пререкаться с ним он не посмеет.

— Нет, дорогой мой Игорек, это только самое начало. Ты ведь кое-что узнал за последние несколько дней, так что теперь должен узнать или вспомнить и все остальное.

Вот этого слова «вспомнить» Игорь боялся больше всего на свете. Он двадцать лет был уверен, что придет день, когда ему предстоит что-то вспомнить из детских лет, вспомнить правду, но ужасную правду.

Кирс открыл очередную дверь:

— Шаг направо и сразу же садись на диван.

Игорь послушно выполнил приказание, тут же включился свет. В метре от Игоря сидела кукла в рост восьми-девятилетней девочки.

— Она никого тебе не напоминает? — спросил дядя.

— Это Аля, — выдавил из себя Игорь, чувствуя, как в голове взрывается то, что он так долго носил в себе, сжимал в себе, не разрешал вспомнить.

…ему часто снился этот свет. И свет существовал на самом деле, а не только в снах и видениях. Картинка встала перед глазами, и началось движение, послышались голоса…

…Они куда-то ехали летним вечером в огромной машине дяди, ехали из этого дома, нет, из дома, который сгорел, но прежде стоял на том же самом месте. Две семьи в полном составе, машина катила через поле, они разговаривали, над чем-то смеялись. Две женщины в легких летних платьях — мать и тетя, двое мужчин в рубашках с короткими рукавами и в кепках — отец и дядя; дети — сколько же их в машине? Игорь не смог сосчитать, с неба ударил тот ужасный свет, ослепил, прижал к сиденью. Отец крикнул, чтобы все оставались на своих местах, но никто его не послушал, людей магнитом потянуло к этому свету. Они выбрались из машины и пошли через поле к лучам.

Сидеть остались только дядя (он почему-то положил голову на руль) и Игорь, который держал за руку Алю. Девочка вырывалась, но Игорь не отпускал ее. И только когда она впилась зубами в его ладонь, он разжал пальцы, и она бросилась следом за остальными.

Потом — только очнувшийся Кирс и Игорь, тоже очнувшийся, забившийся в угол неправдоподобно большого и пустого «ЗИМа». Стояла летняя ночь, дядя повернулся, посмотрел на племянника; смотрел долго, пытаясь понять, что произошло. Выскочил из машины и бросился в поле. Пахло жженой резиной, потом и незнакомой пряностью. Игорь пододвинулся к противоположной двери, открыл ее, стал смотреть и слушать, как по полю мечется Кирс, выкрикивая имена, одно за другим. Потом еще раз и еще, и еще… Он выкрикивал имена в алфавитном порядке, как будто пытался построить роту штрафников. Но никто так и не откликнулся.