Цвет ночи

Странно, но мне не больно. Ничего не вижу, но и не корчусь. Умерла? Нет, это что-то другое. Меня качает на невидимых волнах или словно… на руках. Ощущаю знакомый запах, однако он не ударяет мне в нос: я просто его помню и знаю, что он рядом. Дыма и хвои, мха и влажного леса, спелой брусники… Не припоминаю, чтобы у Яна раньше получалось проникать в чью-то голову на расстоянии, подобно Моране. Но скорее всего именно это он сейчас и делает. Это он. Я с трудом дышу, болтаясь где-то на гребнях невесомости, моё сознание словно не в теле, охраняемое преградой, не дающей мне вернуться в физические ощущения и боль. Но если это действительно Ян, то я попытаюсь поговорить с ним, не зная, слышит ли он меня.

Ян прямо сейчас может её закончить — войну. Не смотря на абсурдность происходящего. И я мысленно транслирую этот образ. Надеясь, что он его увидит. Ян может заручиться помощью отца, если… Если позволит Смогу сделать то, что тот собирался. Вот так и решались реальные проблемы войны и мира — в зале, полном народу, с показательной казнью, растягивая удовольствие, с упоением властью. И для победы над волками я больше не была нужна. Каков шанс, что Смог вообще позволил бы мне выбраться отсюда невредимой? Он всё равно не отпустит меня. Подобно Алене, моя участь известна. Она словно была понятна мне, как только я спустилась в ад. Я знала, что умру. Я отчётливо это понимала. Рано или поздно. И скорее всего — рано. И если этим воспользоваться, Смог поможет расправиться с волками, даст огромное войско, что жило в недрах ада или усмирит, в конце концов, свою сестру Дивию — это лучше, на что можно рассчитывать. Но придётся лишь пожертвовать мной. Ведь мы даже не знаем, где спрятан лунный камень, в котором заключена энергия Живы, способная одолеть Дивию. Всего-то нужно пожертвовать мной. Я уже и так истекаю кровью. Мои лёгкие обожжены этим раскалённым воздухом пекла, у меня мало сил. Моё сердце бьётся громко, раскалывая грудь и очень медленно выталкивая из вен последнюю кровь. Оно вот-вот может остановиться. В любую секунду. В том мире — в яви — меня больше ничто не держит. Родители мертвы. Родственники почти все тоже. Дедушка… Друзья… Они справятся без меня, как и справлялись за всё время моего отсутствия. И теперь над их головами может рассеется ночь и взойти солнце. Они не узнают боли от укуса волков, не узнают новых смертей. Если я пожертвую собой, то они будут лишены этого ужасного опыта. Но дело в том, что ставя Яна перед таким выбором, Смог не имел в виду просто мою смерть. Он имел в виду расщепление. Как и с Аленой. Навсегда остаться в аду? Нет. Звёздным небом. Возможно, после смерти родителей я даже хотела исчезнуть. Возможно, я больше не видела смысла существовать, но всё же, какая-то часть моей души, самая малая, не могла принять такой конец. И поэтому мне было страшно. Страшно, как любому живому существу. Мой инстинкт самосохранения заставлял меня желать выжить, и я уговаривала себя, что правильнее поступить иначе. Правильнее пожертвовать собой. Уговаривала, но едва ли у меня получалось.

Смог вдруг отпускает меня. Я возвращаюсь в реальность.

Ян молчит. Он каменная маска. Сейчас он больше напоминает мне того Яна, который представал передо мной в видениях. Красные глаза. Я вижу, как у него загорелись красным глаза. На самом деле. Это был не сон — они налились алым светом, как у Константина. Как у волков. Жестокость. Непроницаемость. В нём было мало чувств сейчас. Он холоден как лёд. Он молчит. Не использует шанс окончить войну, предоставленный Смогом. Однако, сейчас не время упрямиться. Если он действительно был в моей голове, то слышал, что я говорю, о чём я думаю и знает, что я права. Но противостоит этому. Продолжает противостоять.

Я хочу крикнуть: «Ян! Очнись! Действуй!», пытаясь убедить его пойти на эту сделку. И Смог будет вынужден ему помочь. И я произношу это. Но мой голос такой слабый и сиплый, такой тихий, что я будто просто беззвучно шевелю губами. Меня уже почти не существует. И слова застревают в моём горле.

Ян смотрит на отца и ждёт.

Смог отрицательно, осуждающе качает головой.

— Какие новые интересные способности у тебя появились за время твоего отсутствия дома, — замечает Чернобог, как мне кажется, с некой неподдельной гордостью.

Видимо, он имеет в виду талант, унаследованный от Мораны, который теперь у Яна получилось использовать в полной мере. Чернобог мучал меня только что, но я не страдала, потому что Ян смог меня от этого оградить.

Но как бы там ни было — Чернобог злился на своего старшего сына и одновременно боготворил его. И продолжил:

— Будь уверен, в следующий раз тебе придётся приложить больше усилий, чтобы помочь ей.

У Яна сверкают глаза, на секунду тоже становясь подобно прожекторам.