Цвет сакуры красный (СИ)

Но выяснилось, что уехать Волковым не судьба. Ни сегодня, ни завтра. Все билеты на Ленинград оказались проданы на неделю вперед. Кассир, оглядев Волкова-старшего, его защитный френч и матерчатую фуражку, подался вперед и угодливо шепнул: «Вы, товарищ, в наркомат свой молнируйте, чтобы требование на вас прислали. Тоже пусть молнией. Тогда бронь снимем…», и указал, в какой стороне расположилось почтовое отделение.

Отец и сын отошли в сторону и погрузились в тяжелые раздумья. Поезд, похоже, отменяется: «молнировать» им некуда, а торчать здесь целую неделю… Нет, не то, чтобы рискованно, но все равно: лишнее внимание они к себе привлекут. А вот именно этого ну совершенно не хочется…

— А по озеру на лодке? — вдруг спросил Волков-младший

Волков-старший поднял голову и оглядел сына так, словно увидел его впервые.

— Сказать, что ты — гений, Севка, значит вообще ничего не сказать. Конечно же по озеру. Только не на лодке, — он усмехнулся. — Наверняка тут пароходы имеются. И ходят они едва ли не чаще, чем поезда. Молоток! — старший Всеволод хлопнул младшего по плечу — Пошли на речной вокзал!

Но оказалось, что никакого речного, а точнее — водного вокзала в Петрозаводске не имеется. Общественная пристань, построенная еще во времена Александра Освободителя, спасательная станция с кучей лодок — вот, собственно, и все. И билетов на Ленинград тоже не имелось.

Волковы уже собирались впасть в отчаяние, и всерьез рассмотреть предложение младшего о путешествии на лодке. «Двое в лодке, злых как собаки» — определил старший. Но тут кассир заметил:

— А вот, граждане, есть билеты на пароход в Ярославль. Завтра по утру отходит… — Он понимающе подмигнул, — Если уж так невтерпёж уехать, так езжайте до Рыбинска. Оттуда уж, всяко-разно, уехать попроще, чем из наших-то палестин…

Младший Всеволод хотел, было, что-то спросить, но вовремя раздумал, старший же задумался на миг, а потом тряхнул головой:

— Давайте до Рыбинска. Два.

— Первый класс прикажете?

Волков-старший чуть нахмурился: резануло слух словечко «прикажете». «Старорежимное какое-то», — подумал он, но кивнул и достал деньги. Первый класс оказался вовсе недешевым: два билета обошлись в семьдесят четыре рубля. «А не большая зарплата сейчас — сорок пять рублей!» — пробурчал про себя старший Всеволод, вспомнив читанные романы и повести, описывавшие это время. Он спрятал билеты в нагрудный карман и повернулся к сыну:

— Пошли, мелкий. Поищем, где перекусить, подумаем, чем себя до утра занять… — И, понизив голос, закончил, — Ты, вижу, спросить что-то хочешь. Валяй. Если знаю — отвечу.

— Батя, а что с Онежского озера в Рыбинск попасть можно? — шепотом поинтересовался сын.

— Можно. Система Мариинских каналов, — кивнул головой тот, и коротенько рассказал историю каналов Волго-Балта.

Так, беседуя, они шагали по набережной, по проспекту Карла Маркса, затем свернули — просто так, по наитию, и вскоре оказались на Сенной площади. Полюбовались на непонятные руины какого-то круглого сооружения и долго соображали, что это перед ними: часовня или пивной ларек? Заинтересовавшись, Волковы не поленились спросить у местного жителя, что же это такое, а потом долго хохотали, услышав неожиданный ответ: «Карусель!»

Напротив останков карусели обнаружился частный ресторан, в котором они и пообедали. Меню и мастерство шеф-повара были вне конкуренции, но, как оказалось в дальнейшем, цена — тоже. Прочитав итоговую сумму счета Всеволод-старший крякнул, а Всеволод-младший округлил глаза и только протянул: «Во бля-а-а-а-а…» Обед обошелся Волковым в добрых пятнадцать рублей. Тут же оба вспомнили, сколько стоили ночлег, стол и услуги извозчика все вместе, и отец согласился с сыном, заметив: «Действительно, бля…»

Волковы вышли из ресторана вполне удовлетворенные желудочно, но с чувством глубокого морального неудовлетворения, которое значительно углубилось буквально через пять минут. Проходя мимо небольшой чайной, они услышали возглас одного из посетителей, оккупировавших летнюю открытую веранду: «Рыбки жареной на двугривенный!» Отец и сын чуть не упали, увидев, что крикун шествует к столику неся тарелку, на которой возвышалась целая гора рыбы. Всеволод-младший с трудом оторвался от созерцания счастливого рыбоеда и перевел укоризненный взор на старшего. Тот только смущенно кашлянул, слегка покраснел и пробормотал; «И на старуху бывает проруха, как сказала польская красавица Инга Зайонц через месяц после свадьбы с другом моего детства Колей Остен-Бакеном»[8]. И тут же принялся перечислять варианты убивания времени до отправления парохода.