Цвет цивилизации

Он любовался ею, опьяненный ее прелестью, ее юной силой… Смутно он чувствовал, какая глубокая пропасть их разделяет – его, цивилизованного, горького скептика – и ее, молоденькую девушку с девственно-свежей душой. Это причиняло ему боль. Она смеялась, болтая с ним, от всего сердца, но он заметил вдруг, как она замолчала, чтобы прислушаться к какой-то остроте Мевиля, и тоскливая ревность сдавила его горло. Ему снова вспомнились иронические слова Торраля: влюблен? Он спрашивал себя самого, полный тревоги, и не мог прочесть ответа в своей душе.

Она вернулась на теннис. M-lle Сильва, шаловливая, как гамен, ударила по сетке своей ракеткой.

– Держу пари, что вы не перепрыгнете! Он позабыл Торраля.

– А вы?

– Не поддразнивайте меня!

Она уже приподнимала юбки. Он подсмеивался над ней, называя маленькой козочкой и глядя на ее ноги. Она смеялась, сконфуженная.

– Сыграем? – предложил кто-то.

Марта Абель поднялась. M-me Мале осталась сидеть. Мевиль колебался. Но белокурая маркиза вступила в разговор вполголоса со своей соседкой, и он последовал за Мартой.

– Надо бросить жребий, – заявила m-lle Сильва, – и поторопимся, солнце садится.

Бросили жребий, кому играть против кого и с кем в паре. Мевиль и Марта оказались вдвоем против Фьерса и Селизетты. M-lle Сильва, довольная, пожала руку своего партнера в то время, как они переходили площадку, чтобы занять свои места.

– Он сильный игрок, ваш г. Мевиль?

– Очень сильный. Он играет утром и вечером у всех светских дам в Сайгоне.

– Я пожалею, что была с вами, если вы мне дадите проиграть.

– Злая!

Его губы улыбались, но ревность пробудилась в нем снова.

Против них Мевиль и Марта занимали свои места. Мевиль робко взглянул на свою партнершу. Он осмелился сказать ей:

– Сегодня вечером я положу белый камень на мой стол: еще два часа назад я не надеялся, что буду иметь счастье играть с вами…

Он выбирал самые неотразимые интонации – горячие, с оттенком нежности. Но m-lle Абель, несмотря на свои черные глаза и свою белизну, избрала своей специальностью скептическую философию и не давала поймать себя на два-три любезных слова. Она отвечала с самой холодной вежливостью, небрежно посмотрев в сторону m-me Мале.

– Ready! – закричала Селизетта.

Мевиль поднял ракетку, чтобы сервировать. Задетый равнодушием своей партнерши, он хотел поразить ее своим искусством в игре. Стоя посреди лужайки, как на стадионе, с рукой, поднятой к небу, он походил на молодого бога. Все взоры следили за его движениями. Фьерс увидел, что Селизетта смотрит на него внимательно, быть может любуясь. Все фибры в нем задрожали. Этот взгляд, который она подарила противнику, был как будто украден у него. Гнев охватил его, и он сжал свою ракетку рукой дуэлиста. Он собирался играть, как дерутся. – Play! – предупредил Мевиль.

Его мяч полетел как пуля, и m-lle Сильва не могла его отразить. Но Фьерс был настороже: и второй мяч, хотя пущенный еще быстрее, чем первый, был отбит таким сильным ударом, что Мевиль пропустил его.

Тогда начался ожесточенный поединок. Молодые девушки принимали в нем мало участия, озадаченные и смущенные силой ударов. Под ареками все замолчали, глядя удивленными, почти серьезными глазами. Смутно каждый чувствовал тайну, скрытую борьбу, для которой теннис служил только маской. Игра продолжалась в молчании, и всеобщее внимание становилось стеснительным, едва не тягостным.

Мячи перелетали через сетку, пущенные резкими или вероломными ударами. Мевиль бросал свои в углы, атакуя преимущественно Селизетту, менее сильную, чем ее партнер. Это делало его игру неправильной и нечестной, опасной так же, как сам игрок. Фьерс не мог отвечать тем же. Более благородный, он не хотел нападать на Марту Абель, и проиграл удар за ударом несколько игр.

Но его не смущало это. Бок о бок с ним m-lle Сильва сражалась с увлечением, помогая ему, защищая, поддерживая его, как верный собрат по оружию. В них обоих была одна воля. Он чувствовал, что она вся принадлежит ему, и страстная нежность согревала его сердце. В эту минуту физического напряжения и искренности он понял, наконец, что любит ее большой любовью, и что жизнь возле нее будет для него счастьем. Он надеялся, что она полюбит его, что она его уже любит. И эта мысль наполняла его энергией.

Он удвоил усилия. Его игра, простая и сильная, утомляла Мевиля, но сам он не чувствовал усталости. Шансы переменились. Теперь Селизетта аплодировала его ударам. Исполненный гордости, он делался все более смелым.

Напротив, Марта Абель оставалась равнодушной и холодной, исход игры не интересовал ее. Утомленная слишком длинной партией, она почти не помогала своему партнеру и смотрела, как мячи летели мимо нее, не удостаивая протянуть руку. И это равнодушие угнетало Мевиля своей тяжестью, как презрение.