Цвет волшебства

— Это то, что случается, когда люди проводят пятьсот лет, пытаясь заставить круг из камней работать как полагается, а потом появляется человек с маленькой книжечкой, в которой есть отдельная страница для каждого дня и словоохотливые вставочки типа: «Самое время сажать кормовые бобы» и «Кто рано встаёт, тому бог подаёт», но важнее всего помнить о культурном шоке, знаешь… — Ринсвинд остановился, чтобы перевести дыхание, и беззвучно пошевелил губами, пытаясь припомнить, куда зашла его фраза. — …Что? — закончил он.

— Что?

— Никогда не вызывай его у человека, который удерживает в воздухе тысячетонную каменную плиту.

— Оно ушло?

Траймон осторожно высунулся из-за зубчатого парапета Башни Искусства, громадного осыпающегося каменного шпиля, который возвышался над Незримым Университетом. Студенты и преподаватели магии, собравшиеся далеко внизу, утвердительно кивнули.

— Уверены?

Казначей сложил ладони рупором и крикнул:

— Оно вышибло дверь и спаслось бегством около часа назад.

— Неверно, — отозвался Траймон. — Оно убралось. Это мы спаслись. Что ж, тогда я спускаюсь. Оно кого-нибудь зацапало?

Казначей сглотнул. Он был обыкновенным, добрым, отзывчивым человеком, которому не следовало бы видеть то, чему он явился свидетелем за прошедший час. Разгуливающие по территории мелкие демоны, разноцветные огоньки и полуматериализованные фантазии не были новостью в Незримом Университете. Однако от неумолимого натиска Сундука казначею стало не по себе. Пытаться остановить этот ящик — всё равно что удерживать ледник.

— Оно… оно проглотило декана гуманитарного отделения, — прокричал он.

Траймон оживился.

— Нет худа без добра… — пробормотал он и начал спускаться по длинной спиральной лестнице.

Через какое-то время на его губах заиграла лёгкая, скупая улыбка. День определенно менялся к лучшему.

Траймону нужно было многое организовать. Организация… Самое любимое его занятие.

Плита неслась над высокогорными равнинами, взметая за собой клубы снега, и от сугробов её отделяло всего несколько футов. Белафон суетливо сновал взад-вперед, здесь нанося немного омеловой мази, там рисуя мелом руну. Ринсвинд сидел, сжавшись в комок от страха и изнеможения, а Двацветок беспокоился о своем Сундуке.

— Впереди! — крикнул друид, перекрывая рев встречного потока. — Смотрите, перед вами — великий компьютер небес!

Ринсвинд глянул сквозь растопыренные пальцы. На далеком горизонте появилась грандиозная конструкция из серых и чёрных плит, установленных концентрическими кругами и мистическими переулками, мрачных и угрожающих на фоне снега. Вряд ли люди передвинули нарождающиеся горы — это, наверное, полчища великанов были обращены в камень какими-то…

— Он похож на огромную кучу камней, — объявил Двацветок.

Белафон так и застыл с поднятой ногой.

— Что? — спросил он.

— И это очень мило, — поторопился добавить турист. Он поискал нужное слово и наконец решился: — Самобытно.

Друид словно окаменел.

— Мило? — переспросил он. — Торжество кремниевой глыбы, чудо современной каменотесной технологии — это мило?

— О да, — ответил Двацветок, для которого сарказм означал всего лишь слово из семи букв, начинающееся на «с».

— А что значит «самобытный»? — поинтересовался друид.

— Это значит «жутко впечатляющий», — торопливо объяснил Ринсвинд. — И, если ты не против, по-моему, нам грозит посадка…

Белафон, частично сменив гнев на милость, повернулся кругом, широко развел руки и выкрикнул ряд непереводимых выражений, закончившийся словом «мило!», которое он произнёс оскорблённым шёпотом.

Плита сбавила скорость, скользнула в облаке снега вбок и зависла над кругом. Внизу один из друидов нарисовал двумя пучками омелы сложный узор, и Белафон искусно, с едва слышным стуком, установил массивный блок на два гигантских столба.

Ринсвинд выпустил давно сдерживаемое дыхание в одном долгом выдохе, и оно заторопилось прочь, спеша где-нибудь спрятаться.

О бок плиты ударилась лестница, и над краем возникла голова пожилого друида. Он озадаченно посмотрел на двух пассажиров и поднял глаза на Белафона.

— Где тебя черти носили? Семь недель до свячельника, а он у нас снова полетел.

— Привет, Закрия, — отозвался Белафон. — Что случилось на этот раз?

— Всё совершенно разладилось. Сегодня он предсказал восход солнца на три минуты раньше. Если ты слышал про разгильдяев, парень, так это он и есть.

Белафон перебрался на лестницу и исчез из виду. Пассажиры посмотрели друг на друга, а потом уставились вниз, на обширное открытое пространство между камнями, образующими внутренний круг.

— И что нам делать? — спросил Двацветок.

— Можно поспать, — предложил Ринсвинд.

Двацветок пропустил его слова мимо ушей и полез вниз по лестнице.

Друиды внутри круга небольшими молоточками простукивали мегалиты и внимательно прислушивались. Несколько огромных камней лежали на боку, и каждый был окружен толпой друидов, которые осматривали плиты, переругиваясь друг с другом. До сидящего наверху Ринсвинда долетали таинственные фразы.

— Идиот, причём здесь программное обеспечение? Песнь Попранной Спирали была специально разработана для концентрических кругов…