Цвет волшебства

Аркканцлер Незримого Университета был официальным главой всех волшебников на Диске. Некогда это означало, что он наиболее могуществен в обращении с магией, но в нынешние, спокойные времена старшие волшебники имели склонность рассматривать магию как нечто недостойное. Они обычно предпочитали управленческую работу, которая была безопаснее и доставляла почти столько же удовольствия, да ещё позволяла участвовать в званых обедах.

Одним словом, долгий день шёл своим чередом. Шляпа лежала на выцветшей подушке в апартаментах Шатогуся, а сам Шатогусь сидел в ванне перед камином и намыливал бороду. Другие волшебники дремали над фолиантами или неспешно прохаживались по саду, чтобы нагулять аппетит перед предстоящим вечером пиршеством. Примерно дюжина шагов позволяла нагулять буквально бешеный аппетит.

В Главном зале подчинённые дворецкого устанавливали длинные столы и скамьи под вырезанными из камня и нарисованными взглядами двух сотен прежних аркканцлеров. В сводчатом лабиринте кухонь… ну, здесь воображению не нужна подмога. Оно должно охватывать потоки жира, жара и криков, целых жареных быков, бочонки икры, цепочки сосисок, протянутые, словно бумажные гирлянды, от стенки к стенке, и самого шеф-повара, который трудился в одном из холодильников, внося завершающие штрихи в модель Университета, вырезанную почему-то из сливочного масла. Он изготавливал такую модель каждый раз, когда в Университете случался праздник. Лебеди из масла, здания из масла, целые зверинцы из прогорклого жёлтого жира — всё это доставляло шеф-повару такое удовольствие, что ни у кого не хватало духу сказать ему, чтобы он завязывал.

Дворецкий бродил в лабиринте подвалов, среди бочонков, разливая вино по бутылкам и пробуя его.

Состояние ожидания распространилось даже на ворон, обитающих на крыше Башни Искусства, которая имела в высоту восемьсот футов и была, по слухам, самым древним зданием в мире. Её осыпающиеся каменные стены возносили высоко над городскими крышами пышный миниатюрный лесок, в котором возникли совершенно новые виды жуков и мелких млекопитающих. Поскольку в нынешние дни люди редко поднимались на башню — ввиду её неприятной склонности раскачиваться на ветру, — она находилась полностью в распоряжении ворон. И сейчас чёрные птицы летали вокруг неё в некотором возбуждении, словно мошкара перед бурей. Пора бы кому-нибудь внизу обратить на них внимание.

Вот-вот случится нечто ужасное.

Но вы-то это понимаете, не так ли?

Вы не единственный.

— И что в них вселилось? — прокричал Ринсвинд, перекрывая царящий в библиотеке гвалт.

Библиотекарь пригнулся, уворачиваясь от переплетённого в кожу гримуара, который вылетел с полки, но резко остановился, задержанный прикованной к шкафу цепью. Нырнув вниз, библиотекарь перекатился и приземлился на «Малефисиево введение въ демонологию», которое без устали подпрыгивало на своей кафедре.

— У-ук, — сказал он.

Ринсвинд упёрся плечом в подрагивающую книжную полку и коленями запихнул на место шелестящие гримуары. Шум стоял жуткий.

Магические книги обладают чем-то вроде собственной жизни. У некоторых её даже в избытке. К примеру, первое издание Некротеликомникона приходится хранить между железными пластинами. «Истенное искуство леветации» провело последние полторы сотни лет наверху, на чердаке, а «Свот сексуальной магеи Же Форджа» лежит в корыте со льдом в отдельной комнате, и строгое правило гласит, что его могут читать только волшебники, достигшие восьмидесяти лет и, по возможности, мёртвые.

Но даже повседневные гримуары и инкунабулы ёрзали и нервничали, точно обитатели курятника, когда что-то вонючее скребётся под дверью. Из-под закрытых переплётов доносилось приглушённое царапанье, словно там резвились когти.

— Что ты сказал? — крикнул Ринсвинд.

— У-ук[20].

— Точно!

В качестве почётного помощника библиотекаря Ринсвинд продвинулся лишь немногим дальше основ индексирования книг и хождения за бананами, так что он искренне восхищался тем, как библиотекарь ковыляет среди подрагивающих полок, тут проводя чёрной кожистой ладошкой по трепещущему переплёту, там ободряя перепуганную энциклопедию несколькими успокаивающими звуками.

Через какое-то время библиотека начала затихать, и Ринсвинд почувствовал, что его спинные мускулы потихоньку расслабляются.

Однако то был непрочный покой. Страницы то и дело шелестели. С отдаленных полок доносилось зловещее поскрипывание переплётов. После приступа паники библиотека стала такой же настороженной и пугливой, как длиннохвостая кошка на фабрике по производству кресел-качалок.

Библиотекарь приковылял по проходу обратно. На его лице, в которое могла влюбиться разве что шина от грузовика, играла вечная лёгкая усмешка, но по тому, как орангутан заполз в своё гнёздышко под столом и спрятал голову под одеяло, Ринсвинд понял, что тот крайне обеспокоен.