Цвет волшебства

— С виду это действительно так, — в конце концов отозвался Хакардли. — Но, дитя мое, у нас есть владения, простирающиеся далеко за пределы познаний временных владык. — Его глаза блестели. — Магия может увести разум к внутренним полям тайных…

— Да, да, — перебил его Койн. — Однако этот Университет окружают крайне прочные стены. Почему?

Кардинг провел языком по губам. Невероятно. Этот мальчишка высказывает вслух его мысли…

— Вы ведёте борьбу за власть, — сладким голоском продолжал Койн, — однако для любого горожанина, живущего за пределами этих стен — для человека, вывозящего нечистоты, или обыкновенного торговца, — так ли уж велика разница между магом высокого уровня и простым заклинателем?

Хакардли смотрел на него с бесконечным изумлением.

— Дитя, эта разница очевидна для самого ничтожного из горожан, — ответил он. — Сами наши одежды и их отделка…

— Ага, — кивнул Койн, — одежды и отделка. Разумеется.

В зале ненадолго воцарилось тяжёлое, задумчивое молчание.

— Мне кажется, — высказался наконец Койн, — что волшебники правят только волшебниками. Кто же правит снаружи?

— В том, что касается города, это, должно быть, патриций, лорд Витинари, — с некоторой оглядкой сообщил Кардинг.

— Его можно назвать честным и справедливым правителем?

Кардинг обдумал этот вопрос. Шпионская сеть патриция, по слухам, была великолепной.

— Я бы сказал, — осторожно начал волшебник, — что он нечестен и несправедлив, но безупречно беспристрастен. Он нечестен и несправедлив со всеми, независимо от положения.

— И вы довольствуетесь этим? — спросил Койн.

Кардинг постарался не встречаться глазами с Хакардли.

— Дело не в том, довольствуемся мы или нет, — ответил он. — Полагаю, мы не особенно об этом задумывались. Видишь ли, истинное призвание волшебника…

— Неужели мудрецы действительно позволяют управлять собой таким образом?

— Конечно же, нет! — зарычал Кардинг. — Не будь глупцом! Мы просто терпим. В этом и заключается мудрость, ты узнаешь это, когда вырастешь, речь идет о том, чтобы выждать благоприятный момент…

— Где этот патриций? Я хотел бы с ним увидеться.

— Это можно устроить, — пообещал Кардинг. — Патриций всегда принимает волшебников и…

— А теперь я приму его, — заявил Койн. — Он должен узнать, что волшебники достаточно долго выжидали свой момент. Отойдите-ка.

Он навёл посох на цель.

* * *

Временный правитель широко раскинувшегося города Анк-Морпорка сидел в кресле у подножия ступенек, ведущих к трону, и пытался углядеть в донесениях соглядатаев хоть какие-то признаки здравого смысла. Трон пустовал уже более двух тысячелетий, со времени смерти последнего из рода королей Анка. Легенда гласила, что в один прекрасный день в городе снова появится король, и добавляла к этому различные комментарии насчет магических мечей, родимых пятен и всего остального, о чём обычно болтают легенды.

По правде говоря, в настоящее время наследника трона определяли лишь по одному признаку: перво-наперво, он должен был остаться в живых в течение пяти минут после сообщения о наличии каких-либо магических мечей или родимых пятен. Последние двадцать веков городом правили богатые торговые семьи Анка, а они проявляли примерно столько же желания выпустить власть из своих рук, сколько обычный бульдог — отпустить жертву.

Человек, занимающий в данный момент должность патриция, глава чрезвычайно богатой и могущественной семьи Витинари, был худ, высок и хладнокровен, как дохлый пингвин. Именно такие люди любят держать дома белых кошек, которых рассеянно поглаживают, приговаривая людей к смерти в водоеме с пираньями. Для полноты картины вы бы рискнули добавить, что патриций, вероятно, собирает редкий тонкий фарфор и крутит его в своих голубовато-белых пальцах, пока из глубоких подземелий доносится эхо затихающих вдали криков. Вы бы не усомнились в том, что он любит употреблять слово «изысканный» и что у него тонкие губы. Он казался человеком, который моргает настолько редко, что это событие каждый раз можно отмечать в календаре как праздник.

На самом деле почти все ваши предположения неверны. Хотя у патриция действительно был маленький и чрезвычайно старый жесткошёрстный терьер по кличке Вафлз, который сильно вонял псиной и наскакивал на всех подряд с одышливым лаем. По слухам, это было единственное существо на всём белом свете, которое патриций по-настоящему любил. Он и правда время от времени приговаривал людей к смерти в страшных мучениях, но это считалось вполне приемлемым поведением для правителя города и обычно одобрялось подавляющим числом горожан[27]. Жители Анка — народ практичный, и они считали, что патриций, запретив все уличные театры и выступления мимов, заботился прежде всего о благосостоянии своих подданных. Патриций не сеял в душах горожан ужас, он бросал его туда по зернышку.

Патриций вздохнул и положил последнее донесение на высокую стопку рядом с креслом.