Цвет волшебства

Ринсвинд, сощурившись, взглянул вверх, и примерно в этот же миг трое человек, облаченных в развевающиеся чёрные одежды, легко спрыгнули в переулок, преграждая дорогу. Оглянувшись, волшебник увидел, как ещё двое вынырнули из-за угла. Все пятеро держали в руках длинные сабли, и, хотя нижняя половина их лиц была скрыта повязками, сомнений быть не могло — все вновь прибывшие почти наверняка зловеще ухмылялись.

Ринсвинд постучал по крышке Сундука и предложил:

— Фас.

Сундук какое-то мгновение стоял как вкопанный, затем развернулся, подошел к Канине и уселся рядом с ней. У него был слегка самодовольный и несколько смущенный вид.

— Ах ты… — рявкнул волшебник и дал ему пинка ногой. — Чемодан вшивый.

Придвинувшись поближе к девушке, которая с задумчивым видом оглядывала окрестности, Ринсвинд спросил:

— Ну и что теперь? Предложишь им по-быстрому сделать химзавивку?

Незнакомцы осторожно приблизились. Ринсвинд заметил, что всё их внимание сосредоточено исключительно на Канине.

— У меня нет оружия, — сообщила она.

— А что случилось с твоим знаменитым гребнем?

— Оставила на судне.

— У тебя что, вообще ничего нет?

Канина слегка переменила положение, чтобы держать в поле зрения как можно больше разбойников.

— Ну, есть пара шпилек для волос, — уголком рта сообщила она.

— Они на что-нибудь годятся?

— Не знаю. Никогда не пробовала.

— Это из-за тебя мы оказались в такой ситуации!

— Расслабься. Я думаю, они просто возьмут нас в плен.

— О, тебе хорошо говорить. На тебя на этой неделе не установлена специальная скидка.

Сундук, который не совсем понимал, что происходит, пару раз щелкнул крышкой. Один из незнакомцев осторожно вытянул вперед саблю и ткнул Ринсвинда в поясницу.

— Видишь, они хотят куда-то нас отвести, — сказала Канина, но вдруг заскрежетала зубами. — О нет!

— Что теперь?

— Я не могу!

— Чего не можешь?

Канина обхватила голову руками.

— Не могу позволить себе сдаться без борьбы! Я слышу, как тысяча моих предков-варваров обвиняет меня в предательстве! — с жаром прошептала она.

— А ты попробуй не сдаваться.

— Нет, правда. Это не займет и минуты.

В воздухе внезапно что-то мелькнуло, и ближайший незнакомец, издавая булькающие звуки, небольшим бесформенным комком рухнул на землю. Затем локти Канины отлетели назад и врезались в животы тех, кто подкрадывался сзади. Её левая рука, отскочив, пронеслась мимо уха Ринсвинда со звуком, напоминающим треск рвущегося щелка, и повалила человека, стоящего за спиной волшебника. Пятый разбойник попытался спастись бегством, но был сбит с ног подсечкой и, падая, сильно ударился головой о стену.

Канина скатилась с него и села, тяжело дыша. Её глаза оживленно блестели.

— Мне не нравится в этом признаваться, но теперь я чувствую себя гораздо лучше, — заявила она. — Хотя только что предала благородные парикмахерские традиции. О-о.

— Ага, — мрачно подтвердил Ринсвинд, — а я всё думал, когда же ты их заметишь.

Канина обвела глазами шеренгу лучников, появившихся у противоположной стены. На их лицах застыло то флегматичное, бесстрастное выражение, которое присуще людям, уже получившим деньги за будущую работу и не особенно возражающим против того, что эта работа требует кого-то убивать. — Пора пускать в ход шпильки, — констатировал Ринсвинд.

Канина не шелохнулась.

— Мой отец всегда говорил, что на людей, до зубов вооруженных эффективным метательным оружием, бесполезно идти в лобовую атаку, — объяснила она.

Ринсвинд, который был знаком с Коэновой манерой выражаться, посмотрел на неё с недоверием.

— Ну, вообще-то он говорил, — добавила Канина, — «никогда не пинай в зад дикобраза».

* * *

Лузган не представлял себе, как переживёт завтрак.

Он спрашивал себя, не стоит ли ему переговорить с Кардингом, но у него возникло леденящее ощущение, что старый волшебник не станет его слушать и, в любом случае, не поверит ему. По правде говоря. Лузган сам не поверил бы себе…

Хотя нет, поверил бы. Ему никогда не забыть увиденного, хотя он намеревался приложить к этому все усилия.

В эти дни одна из проблем жизни в Университете заключалась в том, что то здание, в котором вы засыпали, могло превратиться в совсем другое, когда вы просыпались. Комнаты взяли себе привычку меняться и перемещаться — следствие беспорядочно распространяющейся магии. Она накапливалась в коврах, заряжая волшебников до такой степени, что пожать кому-нибудь руку означало почти наверняка превратить его во что-нибудь. Накопившийся запас магии уже превышал магическую вместимость Университета. И если не принять меры, то вскоре даже простолюдины смогут пользоваться магией. Леденящая мысль, но в голове Лузгана кипело уже столько леденящих мыслей, что её можно было использовать в качестве кубка для льда, и казначей не собирался тратить время на ещё одну проблему.