Цвет волшебства

— Прости, Чингиз. Как раз заканчиваю… — Коэн вздохнул. Воины Орды воспользовались передышкой, чтобы посидеть в тени деревьев и обменяться очередными враками о прошлых приключениях. Профессор Спасли, тем временем, стоял на вершине большого валуна, щурясь в окуляры самодельного оптического устройства и что-то царапая в своих картах.

В наше время миром правят клочки бумаги, подумал Коэн. Во всяком случае — этой частью мира. А Проф… ну, а Проф правит клочками бумаги. Он сделан из несколько иного материала, чем традиционные герои-варвары (несмотря на своё глубокое убеждение, что всех директоров школ следует распять на дверях коровника), но когда дело касается клочков бумаги, тут ему равных нет!

К тому же, он говорит по-агатски. По крайней мере, лучше, чем Коэн, нахватавшийся ходовых фраз и этим ограничившийся. Сам Профессор Спасли говорил, что выучил язык по старым книгам. А ещё он говорил, что из старых книг можно узнать очень много интересных фактов.

Коэн, покряхтывая, взобрался на валун.

— Чем ты тут занимаешься, а, Проф?

Профессор Спасли, прищурившись, вглядывался в бледный силуэт Гункунга, вырисовывающийся на пыльном горизонте.

— Видишь тот холм, сразу за городом? — откликнулся он. — Такая огромная округлая насыпь?

— Здорово смахивает на могильник моего папаши.

— Да, только этот — естественного происхождения. Слишком уж большой. И видишь, на самой его верхушке стоит что-то вроде пагоды. Очень любопытная архитектура. И я вот думаю, может, нам стоит рассмотреть её поближе?

Коэн внимательно изучил большой округлый холм. Это был большой округлый холм. Угрозы в нём никакой не было, и, судя по всему, цены он никакой не представлял. Следовательно, о холме можно было забыть. Сейчас Коэна интересовали другие, более насущные вопросы.

— Люди входят во внешний город и выходят из него, — продолжал Профессор Спасли, — следовательно, осада — это лишь видимость, чтобы показать: мол, мы тут. Так что с проникновением в Гункунг вряд ли возникнут проблемы. Но попасть непосредственно в Запретный Город будет гораздо сложнее.

— А как насчёт того, чтобы всех поубивать — предложил Коэн.

— Неплохая идея, но непрактичная, — отклонил предложение Профессор Спасли. — Нет, в моей нынешней методологии я исхожу из факта, что Гункунг находится на значительном расстоянии от реки, а населения в нём — почти миллион.

— Методология — штука важная.

— А для артезианских колодцев местность не совсем характерная.

— Во-во, и я о том же подумал.

— И водопроводов тоже не видно, если ты заметил.

— О да, водяные проводы… Эти агатцы любят всякие праздники, — согласился Коэн. — Жаль не успели, погуляли бы от души. Проводили бы, помахали ручкой…

— Что заставляет меня усомниться в правомерности высказывания, будто бы в Запретный Город даже мышь не проскользнет, — в голосе Профессора Спасли прозвучала едва заметная нотка самодовольства. — В том-то всё и дело, мышь без труда проскользнула бы в Запретный Город, если бы умела задерживать дыхание.

— Но мыши не умеют задерживать дыхание, — обрадовался Коэн, почувствовавший наконец твёрдую почву под ногами. — А люди умеют.

— Именно.

* * *

Повозка остановилась. Мешок сняли. Вместо тёрки для сыра, которую Ринсвинд ожидал увидеть, его взору предстали два молодых, встревоженных лица. Одно из них тоже принадлежало девушке, но, как Ринсвинд с облегчением удостоверился, не Прекрасной Бабочке. Эта девушка выглядела чуть моложе, и Ринсвинду почему-то опять вспомнилась картошка[77].

— Себя чувствуешь хорошо? — она говорила на ломаном, но вполне узнаваемом морпоркском. — Мы очень сожалеем. Ты сейчас лучше? Мы говорим тебе им языке небесного города Анк-Мор-Пок. Язык свободы и прогресса. Язык Одного Человека, Одного Голоса!

— Ага, — Ринсвинд счёл за лучшее не возражать. По морю его памяти проплыл образ анк-морпоркского патриция. Один человек, один голос. Ну да. — Я его встречал. Того самого, у которого этот голос. Только…

— Удачи Народному Делу! — воскликнул юноша. — Рассудительно Вперёд! — Юноша выглядел так, будто его сложили из кирпичей.

— Прошу прощения, — вставил Ринсвинд, — но почему вы… бумажный светильник для церемоний… кипа хлопка… спасли меня? То есть когда я говорю «спасли», то имею в виду, зачем вы ударили меня по голове, связали и привезли сюда, где бы мы сейчас ни находились? Что такого плохого могло случиться на постоялом дворе? Ну, дали бы мне по уху, что не заплатил…

— Самое худшее, что могло с тобой случиться, — это мучительная смерть, растянутая на несколько лет, — услышал он голос Бабочки.

Девушка появилась из-за повозки и мрачно улыбнулась Ринсвинду. Руки она скромно держала в складках кимоно — наверное, прятала там свои ножики.

— О, привет, — откликнулся Ринсвинд.

— Великий Волшебник, — Бабочка поклонилась, — меня ты уже знаешь, а эти двое — Цветок Лотоса и Три Запряжённых Вола. Они тоже члены нашей ячейки. Мы были вынуждены доставить тебя сюда таким бесцеремонным образом. Повсюду шпионы.

— Своевременная Кончина Всем Врагам! — сияя, воскликнул юноша.

— Ну да, конечно, — согласился Ринсвинд. — Всем врагам, само собой.