Цвет жизни

— Да, это правда. Рут, дорогая, ты восхитительно выглядишь. Какая кожа! Ни морщинки. Клянусь, ты просто не стареешь.

Опять я слышу голос Адисы: «Черные не гнутся». Я решительно наступаю на горло этому голосу и нежно заключаю маленькую госпожу Мину в объятия со словами:

— Вы тоже, госпожа Мина.

— Рассказывай, рассказывай. — Она делает вид, что отмахивается от моих слов, а потом хитро улыбается. — Нет, серьезно. Продолжай. Мне твои слова как бальзам на душу.

Я пытаюсь подать знак маме.

— Пожалуй, мне пора…

— Нет-нет, не уходи из-за нас, — говорит госпожа Мина, беря Феликса из рук матери. — Оставайся сколько хочешь. — Она поворачивается к моей маме. — Лу, мы будем пить чай в золотой комнате.

Кристина хватает меня за руку.

— Пойдем со мной, — говорит она и тащит меня по лестнице в спальню, где мы когда-то играли.

Ее спальня напоминает мне храм, здесь та же самая мебель, которой она пользовалась в детстве, только теперь к ней добавилась детская кроватка и куча игрушек на полу. Я натыкаюсь на что-то и чуть не падаю. Кристина закатывает глаза:

— О боже, плеймобил Феликса. Это безумие тратить сотни долларов на пластиковые игрушки, да? Но ты же знаешь Феликса! Он обожает своих пиратов.

Я приседаю и рассматриваю затейливый игрушечный кораблик, пока Кристина роется в шкафу. Капитан в красном плаще и черной шляпе с перьями, в пластиковой паутине такелажа запутались несколько пиратов. На палубе стоит персонаж с пластмассовой кожей оранжево-коричневого цвета и с каким-то небольшим серебристым воротником вокруг шеи.

Боже правый, это раб?

Да, с точки зрения истории, все верно. Но все-таки это же игрушка! Зачем нужно было брать именно этот срез прошлого? Что дальше? Игрушечный «Японский лагерь для военнопленных»? Набор лего «Дорога слез»?[14] Настольная игра «Салемская охота на ведьм»?

— Я хотела рассказать, прежде чем ты наткнешься на это в газетах, — говорит Кристина. — Ларри подумывает баллотироваться в Конгресс.

— Ничего себе, — отвечаю я. — И что ты думаешь?

Она обнимает меня.

— Спасибо. Ты понимаешь, что среди тех, кому я уже об этом рассказала, ты первая, кто не начал себя вести так, будто это первая ступенька к Белому дому, или говорить, что нам теперь нужно переезжать в Бетесду[15] или Арлингтон[16]? Ты первый человек, которому пришло в голову, что у меня в этом вопросе есть выбор.

— А разве нет? Это же серьезно изменит жизнь всей семьи.

— Да, — говорит Кристина. — Я не уверена, что у меня хватит силы духа быть женой политика.

Я смеюсь.

— У тебя хватит силы духа самой управлять всей страной.

— Это я и имею в виду. По-видимому, мне нужно позабыть тот факт, что я окончила университет с отличием, и теперь я должна просто молча стоять рядом с мужем, держать за руку милого ребенка и улыбаться так, будто у меня в голове нет никаких мыслей, кроме одной: а подходит ли моя губная помада под блузку? — Кристина вздыхает. — Можешь кое-что пообещать? Если я когда-нибудь сделаю себе стрижку боб, похожую на шлем, ты мне сделаешь эвтаназию.

«Видишь, — говорю я себе. — Вот тебе доказательство». Я знаю Кристину всю свою жизнь. Да, возможно, между нами есть различия — социально-экономические, политические, расовые, — но это не значит, что мы не можем иметь точек соприкосновения как человек с человеком, как подруга с подругой.

— Похоже, вы уже приняли решение, — замечаю я.

Она смотрит на меня и обреченно вздыхает:

— Я не могу сказать ему «нет». За это я его и полюбила.

— Я знаю, — говорю я ей. — Но могло быть и хуже.

— Как?

— Конгрессмены служат два года, — поясняю я. — Что такое два года? Пройдут, не заметишь. А представляешь себе, если бы он замахнулся на сенаторское кресло.

Она вздрагивает, потом улыбается.

— Если он попадет в Белый дом, — говорит Кристина, — я сделаю тебя своим начальником штаба.

— Может, лучше главным врачом службы здравоохранения? — предлагаю я.

Кристина берет меня под руку, и мы возвращаемся в золотую комнату, где моя мама расставляет с подноса фарфоровые чашки, чайник и блюдо с домашним миндальным печеньем. Феликс сидит на полу, играет с деревянным паровозиком.

— М-м-м, Лу, как же я люблю это печенье, — говорит Кристина. Она обнимает мою маму и берет с блюда добавку. — Нам так повезло, что в нашей семье есть ты.

«Члены семьи не получают зарплату», — думаю я.

Я улыбаюсь. Но, как одежда не по размеру, эта улыбка жмет.

В одну из рабочих суббот, играя в прятки с Кристиной и Рейчел, я по ошибке свернула не за тот угол и очутилась в комнате, в которую нам входить воспрещалось. Обычно кабинет мистера Хэллоуэлла был заперт, но, когда я повернула дверную ручку, отчаянно пытаясь спрятаться от пронзительного крика Кристины «Кто не спрятался, я не виноват», дверь отворилась и я буквально ввалилась в тайное убежище.