Цветение возмездия (ЛП)

— Шесть лет. Я прожила в твоем гребанном доме шесть долбанных лет. И за это время ты ни разу не проявил ко мне ни малейшей заботы, — Пейсли, наконец, открывает глаза и смотрит прямо на ублюдка. — Мы были грязными, голодными и напуганными. Ты не позволил нам получить образование. Зато ты всегда позволял своим друзьям-наркоманам исподлобья смотреть на нас и делать все, что им заблагорассудится. Мы частенько становились боксерскими грушами — всякий раз, когда ты был зол и не мог достать дозу, — она бросает быстрый взгляд на Брэйлин, которая не спускает с нее глаз. — Жизнь в твоем доме была настолько невыносима, что нам с Брэйлин пришлось бежать. Мы предпочли непредсказуемую жизнь на улице стабильности в твоем гребанном доме. А сейчас у тебя хватило наглости прийти и угрожать мне? У тебя вообще есть душа?

Пейсли кивает мне, и я тут же вытаскиваю кляп изо рта Джо. Он сплевывает, и слюни стекают по его подбородку. Затем он делает то, от чего внутри меня вспыхивает неудержимый огонь. Он… смеется. Пейсли выплескивает ему в лицо все накопившиеся в ней суровые обвинения, а он не выказывает ни малейшего раскаяния. Он смеется ей в лицо. Надрывный кашель заядлого курильщика чередуется с приступами хриплого хохота.

Пейсли бледнеет, и гнев бушует во мне, пытаясь вырваться на свободу.

— Хватит драматизировать, сучка. Ты была нежеланным ребенком. А я дал тебе крышу над головой. Вы обе ушли, но причины этого не имеют ко мне никакого отношения. Так что, бл*дь, не строй из себя жертву.

— Мы ушли, спасаясь от тебя. Других причин не было.

— Это и есть та слезливая история, которую ты всем рассказываешь? Я-то давно знаю правду о вас. Вы обе — шлюхи-манипуляторши. Вы, бл*дь, прете по жизни, используя людей для своих сучьих целей, и убиваете всех, кто встает на вашем пути.

Если говорить о Брэйлин, то это, скорее всего, правда. Но на счет Пейсли он глубоко заблуждается. Я бросаю взгляд на Брэйлин, пытаясь понять, разделяет ли она его бредни, но по ее лицу нельзя сказать ничего определенного.

— Неужели твой шантаж так же лжив, как и твоя память о прошлом?

— Мне нужны деньги. А у твоего парня здесь много чего есть.

«Этот ублюдок не получит от меня ни цента!»

— Я принес свидетельства истинной натуры Брэйлин. Толстую папку с документами о ее психопатическом характере и поведении. Эти материалы составляли курирующие ее социальные работники. Но вижу, эта информация бесполезна, раз уж она сидит рядом со мной связанная.

Я вижу, что Пейсли понятия не имеет, о чем он говорит. Она ничего не знает об этих бумагах на Брэйлин. Ее глаза мечутся туда-сюда между двумя людьми, которые должны были стать ее семьей.

— Я расскажу тебе все, что касается тебя, если ты позволишь мне поиграть с этой шлюшкой. Моя дрянная приемная дочь продает себя лишь тому, кто может себе это позволить. Оставьте ее связанной и дайте мне пять минут. Я хочу, чтобы она покаталась на моем члене, пока будет называть меня папочкой.

Этот мужик явно слетел с катушек. Пейсли, качая головой, направляется к Брэйлин. Она вынимает кляп у нее изо рта, и они обмениваются взглядами, которые я не могу полностью расшифровать.

— Ты ведь не позволишь ему прикоснуться ко мне, правда? — шепчет ей Брэйлин.

Пейсли, которая при любых обстоятельствах остается верной себе и тому хорошему, что живет внутри нее, качает головой. Брэйлин расслабляется. Сидя напротив Джо, она усмехается ему со своего места.

— Я хочу знать, что у тебя есть на Брэйлин, — говорит ему Пейсли.

— И почему тебя это волнует? Ты же уже поняла, какая она дрянь.

— Я не собираюсь играть в твои игры, Джо. Ты, бл*дь, не в том положении, чтобы заключать сделки. Мне нужна любая информация, которая у тебя есть. Сейчас же! Где находится эта чертова папка?

Пейсли задумчиво оглядывает комнату и стоящих вокруг нас парней. Каллен делает шаг вперед и протягивает зеленый рюкзак. Я забираю его и несу Пейсли. Она жестом просит меня проверить его содержимое. Внутри, среди мусора и прочего хлама, действительно нахожу черную папку, которая кажется довольно тяжелой, пока я ее вытаскиваю. Пейсли с любопытством наблюдает, как я, отбросив рюкзак на пол, открываю ее.

Просмотрев бегло несколько первых страниц, начинаю говорить:

— Есть свидетельства соседей о жестоком обращении с животными. По конкретным инцидентам есть заявления очевидцев и родителей, детей которых Брэйлин запугивала или избивала. Также есть документы о кражах и вандализме, подписанные свидетелями происшествий. В свои шесть лет она отсидела три месяца в исправительной колонии для несовершеннолетних, а затем еще восемь месяцев — до полного официального отбытия наказания — она провела в психушке.

— Как я могла остаться в полном неведении? — тихо бормочет Пейсли.

Но я еще не закончил.

— Ее подозревали в том, что, заманив маленького мальчика в лес, она привязала его на два дня к дереву. Сведения о том, что происходило в эти два дня, нечетки. На мальчике не было никаких видимых следов насилия. Отсутствие доказательств его словам не позволило следствию использовать его историю.