Цветение возмездия (ЛП)

Да-а, папка под завязку набита жалобами. Некоторые из них доказаны, а некоторые так и остались без подтверждения. За отчетами — десятки рисунков. Разноцветными карандашами изображены вызывающие ужас образы. Поверить не могу, что эти картинки сделаны детьми.

— Джордан Харрис, — Джо кашляет и качает головой, прежде чем продолжить, — это подводит нас к тому, как именно Пейсли связана со всем этим, не так ли? По окончанию следствия первоначальное обвинение против Брэйлин было снято. Слово одного проблемного ребенка против слова другого. За свои короткие годы жизни они оба успели побывать в таких историях, с чем большинство людей не сталкивалось за всю свою жизнь. Люди с легкостью отворачиваются от происшествия, если жертвами становятся дети из бедных семей с серьезными проблемами. Но на этом история не заканчивается. Правда ведь, Пейсли?

Моя девочка молча расхаживает по комнате.

Понимает ли она, о чем говорит этот ублюдок?

Конечно, я давно уже знаю, что Брэйлин — эгоистичная бессердечная сука. Но даже для такой стервы это уже перебор. Мне все это больше напоминает типичный пример потенциального серийного убийцы. Собранные в этой папке документы и их временные рамки показывают, что проблемы и жалобы почти прекратились после ее лечения в психиатрической больнице — до того, как Пейсли появилась в ее жизни. Но как могли социальные работники сознательно поселить ребенка в одну комнату с маленькой девочкой, у которой уже были такие явные и серьезные проблемы с психикой?

В помещении слишком тихо. Никто не произносит ни слова. Все взгляды устремлены на Пейсли. Я хочу побыстрее закончить со всем этим и всадить пули в голову этой сучке и этому ублюдку. С ложью покончено. Пора переходить к следующему этапу.

Но я не могу. Пока не могу.

— Выкладывай все, нахрен! — рычит Пейсли. — Рассказывай все, что знаешь. Джордан Харрис не имел никакого отношения к причинам, по которым мы сбежали. Для меня он был всего лишь странным ребенком из соседнего квартала. Я не перебросилась с ним ни единым словом. Не могу понять, что ты пытаешься мне сказать.

— Он был странным ребенком лишь потому, что так и не оправился после того, что сделала с ним Брэйлин в том лесу. Его госпитализировали в тот же день, когда вы обе исчезли. И это вовсе не совпадение, — выродок усмехается, обнажая гнилые зубы. Отвратительное зрелище. — Проверь боковой карман рюкзака. Ты найдешь старый дневник своей подружки, брошенный во время вашего побега. В нем подробно описан каждый аморальный поступок, совершенный ею в детстве. Включая оба случая с Джорданом.

«О, этот ублюдок подписал себе смертный приговор, явившись за моей девочкой. Клянусь, к завтрашнему утру он уже будет кормить рыб на дне залива».

Пейсли листает старый дневник Брэйлин, а я ухмыляюсь Джо. Ее расстроенный голос прерывает мое молчаливое злорадство.

— Ты мне врала, Брэйлин. Оказывается, все наши отношения — просто чушь собачья! Ты никогда не была на моей стороне. Ты убедила меня сбежать лишь ради своих эгоистичных желаний. Тебя никогда не волновала моя судьба. И ты всегда была чудовищем. А все, кого я люблю, благодаря тебе — в большой опасности!

— Вот только не надо драматизировать. Ты всегда была королевой драмы. Какая разница, почему мы тогда ушли? Нам было намного лучше одним, чем в том доме, — Брэйлин и Пейсли сверлят друг друга непримиримыми взглядами. Каждая пытается отстоять свою правоту. Две прожившие ни один год вместе женщины — и в тоже время, трудно даже предположить насколько разные. — Ты, Пейсли, на каждом шагу смотрела на меня сверху вниз. И, тем не менее, я всегда оберегала тебя. Ведь это меня бил Джо, когда у меня не получалось успокоить тебя во время твоих ночных кошмаров. А Джордан Харрис — урод, о котором я позаботилась. Лишь благодаря мне ты выжила на улице. Без меня ты бы не продержалась и пару месяцев. А чтобы найти нам жилье, мне пришлось трахнуться с домовладельцем…

«Да, у этой сучки на все находятся объяснения. Но, к сожалению, они оправдывают ее лишь в ее собственных глазах».

— Всю свою жизнь я защищала тебя, а в благодарность ты собираешься уничтожить меня. Не тебе учить меня верности. И это вовсе не мне нужно ей учиться.