Цветины луга

— Вот только установим оборудование!..

— А зачем вы посадили директором этого мужлана? Наша Мара была хорошим директором в сельской школе и здесь была бы не хуже, — вмешалась в разговор Игна, обращаясь к главному инженеру.

— Что ты, тетя Игна! — покраснела Мара и от волнения уронила тарелку.

Все рассмеялись.

— Ничего, это к счастью!

— Я какая-то сегодня неуклюжая… — извиняясь, сказала Мара, и вышла.

— Вы, орешчане, хотите и завод захватить, — пошутил инженер.

— А почему бы и нет? Завод наш — это всем известно… Завод — наша кровь. Родился на нашей земле.

Дебаты о техникуме стихли. Наступило короткое молчание. И тут в комнату вошла Мара. Она несла на большом блюде, точно хлеб-соль, аккуратно упакованный сверток. Подошла к инженеру и, смущаясь, как школьница, сказала:

— Извините нас. Примите, пожалуйста, этот скромный подарок…

— Ну, зачем это? — покраснев, промолвил главный инженер.

А Мара, развернув сверток, набросила ему на плечо шелковую рубаху…

— Таков обычай, — тихо ответила учительница. — Мы вам очень благодарны!

— Еще бы! Инженер ради этого мальчонки рубашку с себя снял… — пробасил Туча.

— Не надо было этого, товарищ Георгиева.

— Так полагается по народному обычаю!

— Поцелуй ему руку, Мара! — скомандовала Игна. — Ничего плохого в этом нет. Он ведь крестный ребенка, ваш кум!

Мара улыбнулась и застенчиво протянула руку.

— Зачем руку? Поцелуй его в губы, по-русски, Мара! — отозвался Туча и, обращаясь к Дянко, спросил: — Дянко, разрешаешь?

Дянко промолчал. Но Мара уже ничего не замечала и не понимала. Какая-то слепая сила толкнула ее к инженеру, она поцеловала его в губы и после минутного замешательства убежала на кухню. Случилось то, о чем она давно и много мечтала.

— Вот это по-товарищески! — зааплодировал Туча, а за ним и все остальные.

Звенели бокалы, раздавался веселый смех, а Мара никак не могла опомниться: «Что я наделала? Зачем? Что подумают?».

Игна стала серьезной и строгой. Она чувствовала себя оскорбленной. Никак не ожидала она, что Мара, гордая, умная и скромная Мара, может решиться на то, что вытворяли горожанки. Игна посмотрела на Дянко и ей показалось, что хотя он смеялся и аплодировал вместе со всеми, ему тоже было неприятно это.

— А ну-ка, кум, расскажи, как ты отрезал пуповину? Я думала, что умру со смеху, да и все, кому я рассказывала, смеялись до упаду, особенно над тем, что ты решил резать ее как можно дальше, чтобы инфекции было где разгуляться. Хорошо, что скорая помощь подоспела!

Вместо главного инженера заговорил Туча, пересыпая свой рассказ бесконечными вопросами «Так я говорю?». Он украшал свою речь придуманными им подробностями, думая, что так интереснее. Но как он ни старался, а передать переживания, настроения и чувства так, как могли бы рассказать сами участники, ему не удалось. Да и вряд ли это возможно.

— Будем здоровы! — он первым поднял рюмку и чокнулся с главным инженером.

Его примеру последовали все остальные.

— За ваше здоровье, товарищ главный инженер!

— За ваше, великие строители завода!

— Нужно только окрестить завод. Пора уже!

— А тут и думать нечего: «Деревенский завод» — сказала Игна. — Он же будет не дамские чулки делать, а машины для села.

После поцелуя инженер чувствовал себя не в своей тарелке.

Когда начали расходиться, он встал и, прощаясь с Марой, не подал руки, а лишь слегка поклонился. Потом, в прихожей, собираясь уходить, стоя перед открытой парадной дверью, вынул из кармана конверт и протянул его ей.

— Это только для вас, товарищ Георгиева. Извините меня за то, что я такой не практичный в этих делах и не принес никакого подарка ни вам, ни крестнику, — сказал он и вышел, сопровождаемый четой Туч.

Вскоре ушли почти все, осталась одна Игна. Она не могла успокоиться. Как же это так? Где это видано? Почему главный инженер не попросил принести ребенка, чтобы посмотреть на него, и не положил деньги на принесенный каравай хлеба? Она, конечно, понимала, что это не сельские крестины. Хотя учительница и агроном были далеки от полного соблюдения давно отжившего свой век сельского ритуала, тем не менее она считала, что главный инженер оскорбил и родителей и их близких. А Игна, как известно, такие промахи не прощает. Но увидев, как инженер уже на пороге подал Маре конверт, Игна решила, что он, наконец-то, догадался и вручил Маре конверт с деньгами. На душе сразу отлегло и она почувствовала себя счастливой. «Исправил-таки ошибку, шельма!» — подумала Игна.

— Что, деньги дал? — заглядывая в конверт и сгорая от любопытства, спросила Игна.

Но как велико было ее разочарование, когда она увидела, что там лежали не деньги, а какое-то письмо, при виде которого Мара вся просияла. Видно было, что оно было ей дороже всяких денег.

— Стихотворение, — прошептала Мара. — Стихотворение о Пламене! — и, прижав к груди листок, исчезла.

— Чудно! Стихотворение… за поцелуй! — продолжала недоумевать Игна.

— Вот что, милая! Идем-ка домой. Хватит людей осуждать! — и Сыботин, взяв ее за руку, повел вниз по лестнице к выходу. — И что ты понимаешь в этих делах? Чего суешься во все дырки? — ворчал на жену Сыботин.