Цветник бабушки Корицы

А дальше Блондинка принялась творить что-то и вовсе отвратное. Поправила на Старушке Франкенштейн бейсболку, стащила с ее ног серые замшевые туфли и капроновые носки. Маркер в ее пальцах сверкнул прорезавшимся лезвием. Взмах, еще один — и два отсеченных старушечьих мизинца улеглись на краешке стола, а на обезображенные конечности Лилии Филадельфовны немедленно опустилась золотая пыльца. Крови не было. Мадам гордо выпрямилась над аквариумом, прочитала короткое заклинание на корявом, неизвестном языке и — один за другим — бросила мизинцы Старушки Франкенштейн в раскрытую пасть растения-монстра. Мясистые лепестки немедленно сомкнулись ворсинками вниз, послышались чавкающие, слякотные звуки — будто поднимались на поверхность болота донные газы. Внутри зеленого крепко захлопнутого бутона набухло и отвердело круглое уплотнение. Оно задвигалось, бугря изнутри кожистую поверхность. Когда цветок с треском вновь разлепил лепестки — из зеленой, сочащейся слизью сердцевины уставился на Блондинку круглый черный глаз.

— С днем рождения, сокровище мое. — Мадам протянула было к монстрику руку, но тут же ее отдернула. — Я твоя новая хозяйка, — проговорила она, брезгливо протирая пятерню платком, — Афелия Блюм. Подрастай скорее, уродец, нас ждут великие дела. Для начала нас должен заобожать этот город. А там — посмотрим. Запомни хорошенько: нашему с тобой совершенству нет пределов!

И без капли иронии уточнила:

— В особенности — моему…

ГЛАВА 9

в которой Маргарита первый раз пьет волшебное зелье и узнает много интересных вещей

Утром следующего дня Маргарита застала на кухне такую картину: на плите вовсю готовился завтрак. Шкворчала сковорода, посвистывал, закипая, чайник. Че поставил перед девочкой тарелку с яичницей.

— Хлеба нет, — сказал он с виноватой улыбкой, — но леди, даже если они маленькие, то есть я хотел сказать не очень взрослые, и не имеют проблем с лишним весом, все равно должны есть мучного как можно меньше^{11}.

— Р-р-р-гав, — раздалось откуда-то из-под стола. Через несколько секунд, качнув скатерть, как театральный занавес, показался Георгий, повилял хвостиком и ловко вскарабкался на свою подушечку.

— Он тоже вас приветствует, Маргарита, — привычно перевел Че, колдуя над туркой, — и просит непременно угостить сегодняшним особым кофе, чтобы впредь леди понимала его без перевода. Тем более, сообщает он, у вас к этому явные способности.

— Откуда он знает? — удивилась Маргарита, но Че, не ответив, метнулся к плите, снял с кастрюли дребезжащую крышку и стал помешивать овсянку с таким упоением, словно не каша варилась в кастрюле, а какой-нибудь там нектар.

— Кто не помешивает овсянку, тот не ест, — сообщил он, заговорщически подмигнув Маргарите. — А почему, спрашивается?..

Девочка пожала плечами.

— Потому что есть будет нечего, — ответил Че и засмеялся собственной шутке.

«Хорошо этот Че управляется на нашей кухне, даже „блинная“ сковорода у него не капризничает, — отметила про себя девочка, уплетая за обе щеки завтрак. — И когда успел со всеми договориться?» Несмотря на вчерашние треволнения, аппетит ее совсем не ухудшился.

— «Пищей этой собачке будут акулий плавник, печень вальдшнепа и грудки перепелов, — декламировал Че с какой-то особо противной интонацией, пристраивая перед пекинесом маленький переносной столик с миской. — А поить его должно чаем из ветвей кустарника, растущего в провинции Ханькоу, или молоком антилоп, пасущихся в Императорском парке» ^{12}. Но сегодня, Георгий-сан, только овсянка, со здешними рынками я пока не ознакомился. А мы с тобой, Маргарита, выпьем нашего волшебного зелья, для облегчения коммуникации так сказать. После этого можешь говорить мне «ты».

И он налил ей в кружку что-то похожее на кофе. Себе, однако, плеснул жидкости из плоской старинной фляжки, обшитой кожей. Вкус напитка показался девочке смутно знакомым, хотя бабушка такого вроде бы не варила. После первого же глотка странное тепло разлилось по всему телу Маргариты, в глазах потемнело, потом наступила необычайная ясность, даже краски вокруг стали ярче.

— Ну вот, — как бы издалека донеслось до ее слуха, — наконец я могу представиться самостоятельно, а не уповать на милость этого пустозвона.

К концу фразы голос стал более четким:

— Итак, давайте знакомиться, прекрасная Маргарита, я — представитель древнего рода львиных императорских собачек Георг Златогривый. Мои предки были завезены в Англию в 1860 году из Китая, в дар королеве Виктории…

Маргарита, потихоньку приходя в себя, смотрела на пекинеса, кроме прочего страшно польщенная тем, что она «прекрасная».

— История моего рода уходит корнями… — продолжал Георгий.

Но тут вмешался Че:

— Нет-нет-нет, — запротестовал он, посмеиваясь, — истории рода и народа вечером будем друг другу рассказывать. Мне, между прочим, тоже есть чем поделиться, — он многозначительно взглянул на Маргариту, — но дело зовет! Пора всерьез заняться поисками твоей бабушки и разобраться, наконец, что готовится в этом городке.

— Боюсь, не готовится, а уже происходит, — уточнил пекинес, соскакивая на пол. — Собирайтесь!