Цветное и черное (СИ)

- Конечно, нет, - кивнул Зель, снимая перчатки. Проделывать это следовало определенным способом, чтобы не затронуть кожу грязной поверхностью перчатки. Помню, как-то раз друг показывал, как правильно это делать, но я уже и забыла. В медицине везде должна быть своя последовательность. Даже в мытье рук. - Так в чем дело?

- "Вечный Элизий" - произнесла я фразу, похожую на некий тайный пароль. Объяснять ничего не пришлось. Друг и так всё прекрасно понял.

- Идеальное название, - его вечно мрачная физиономия засияла. - Скоро моя смена подойдет к концу. Пойдем домой вместе. Сегодня не так много дел.

- Конечно. Подожду тебя в коридоре, - кивнула я и на этом мы ненадолго расстались.

Через полчаса мы с Зелем покинули здание клиники. Сняв рабочее облачение и став привычным металлистом, он взял меня за руку и мы направились к выходу. Проходящий мимо медперсонал и многочисленные пациенты - и ходячие, и сидящие на каталках - с удивлением смотрели ему вслед. Мало кто мог подумать, что всего пару минут назад мой друг выглядел как обычный медработник, сливаясь с белой массой таких же как он, людей, носящих халаты. Чем-то Зель иной раз напоминал оборотня - с раннего утра и днем учтивый и ответственный медбрат, а по вечерам и на протяжении ночи мрачный и нелюдимый, угрюмый металлист.

Мы вышли на улицу. Зель глубоко вдохнул прохладный, вечерний воздух - по-городскому затхлый и по-зимнему пробирающий до костей.

- Может, зайдем в кафе? - предложил парень, когда мы подходили к пешеходному переходу, где, переминаясь с ноги на ногу, стояла небольшая группа людей - таких же работяг, спешащих по своим уютным, теплым домам. - Я угощаю.

- Не возражаю, - охотно кивнув, взглянула на светофор. Скоро должен был вспыхнуть зеленый. - Странно.

- Что?

- Обычно это мне приходится таскать тебя по кафешкам.

- Не знаю, - Зель весело усмехнулся. - Нынче на удивление прекрасная погода.

- Просто у тебя сегодня на удивление приподнятое настроение. Даже непривычно, особенно после работы, когда ты иной раз приползаешь без задних ног и никуда тебя потом не вытащишь. Не поделишься, в чем дело? - спросила я, не совсем понимая, при чем тут может быть погода. Мне она казалась отвратительной. На противоположной стороне, наконец, зажегся нужный свет, и небольшая толпа хлынула по пешеходному. Мы шагали в числе последних.

- Ничего особенного. Просто, знаешь... - начал Зель, но окончание фразы друга потонуло в оглушающей визге шин и внезапном, истеричном автомобильном гудке.

Неожиданно я почувствовала резкую боль. Но не в голове, как этого следовало ожидать, а во всем теле сразу. Зрение, и без того в последнее время затуманенное, подвело окончательно. Перед глазами возник белесый туман, не позволяющий нормально ориентироваться в пространстве. Я даже не сразу поняла, что упала на асфальт. Соприкоснувшись с его твердой поверхностью, почти сразу отключилась. А перед этим в мое сознание настойчиво пытались прорваться испуганные крики каких-то людей, продолжительные гудки машин, чья-то испуганная возня и срывающийся голос Зеля, орущего благим матом.

После уже ничего не помню. Всё накрыла темнота.

***

Очнувшись, некоторое время натужно соображала, где нахожусь. Мозг упорно отказывался работать, а глаза - открываться. Однако, через некоторое время до меня, наконец, дошло - я в больнице. И вместе с этим возникло осознание случившегося - меня сбила машина.

Как ни странно, я лежала в обычной палате - светлой, чистой. Пахло хлоркой, словно тут совсем недавно проводили уборку. Было холодно, вероятно, совсем недавно открывали окно. Никаких проводочков, никаких катетеров, дренажей и прочей ерунды не обнаружила. На мне не было даже гипса. Только одеяло, настолько белое, что резало глаза и подушка под головой. Однако чувствовала себя так, словно меня сбила не машина, а несущийся на полной скорости груженый товарняк.

У кровати сидел Зель. В белом распахнутом халате, со всклокоченной черной шевелюрой, с синяками под глазами он напоминал ахинейского с виду ворона, вымазанного в известке. Обнаружив, что я пришла в себя, он медленно повернул ко мне голову. Однако на лице его не было и тени радости.

- Очнулась, - прокаркал металлист. Выражение его лица было такое, словно он сидел не у кровати, а у гроба, который уже пора опустить в землю. И это немало пугало.

- Как ты сюда проник? - прохрипела я. Слова отказывались произноситься. Голова трещала, язык еле ворочался, к горлу подступала тошнота.

Вместо ответа парень молча одернул халат и я всё поняла. Само собой, для друга всегда открывались некие привилегии, стоило ему облачиться в рабочую одежду в какой-нибудь клинике, и он без зазрений совести этим пользовался.

- Не скажешь, что со мной? - спросила, боясь услышать ответ.

- Ничего серьезного, - механически, будто робот, произнес Зель. - Рассечение на правой брови, ушиб брюшной стенки, вывих лодыжки...

- Значит, жить буду, - с облегчением опустилась на подушке. Но пугающе пустой взгляд Зеля крайне нервировал.