Цветные миры

Старый профессор оставил заданные ему вопросы без ответа. Он только улыбнулся и вскоре незаметно ушел.

Писатель усмехнулся.

— Мы даже не решаемся обсуждать положение в стране из опасения, что окажемся без работы, а то и в тюрьме.

— Только настоящая демократия может нас спасти, — сказала учительница, — но, увы, никакой демократии у нас нет — мы теряем даже то, что имели раньше.

Джин добавила:

— У нас подкупают негров обещанием дать им гражданские права, профсоюзам же затыкают рот и заставляют их голосовать по указке предпринимателей, подкупая при этом часть рабочих высоким уровнем заработной платы, а уровень этот поддерживается гонкой вооружений.

Уходя, художник сорвал розу и на прощанье заявил:

— Единственный выход для нас — это революция!

— Нет, это не выход, — возразила учительница. — Корень зла у нас — юристы. Они правят нами, толкуют законы по-своему, назначают своих же, юристов, судьями. Наш мир — это мир законников, и управляют они им в своих интересах. Возможно, именно поэтому у нас так много беззакония — несправедливость сейчас скорее правило, чем исключение. Не удивительно, что революции всегда направлены против судов, судей и законников.

Посмеявшись, благодушно настроенные гости пожелали друг другу и хозяевам доброй ночи и не спеша разошлись.

На следующий день все были потрясены известием, что старый профессор арестован, и никто толком не знал, в чем он обвиняется.

Несколько дней спустя в коттедж к Мансартам зашел вполне корректный, хорошо одетый незнакомец и показал им свой знак на обороте лацкана. Это был агент Федерального бюро расследований.

— Я хотел бы знать, — вежливо спросил он Мансарта, — согласны ли вы сотрудничать с правительством?

— Разумеется, — ответил Мансарт. — Только каким образом?

Агент вытащил блокнот и уселся.

— Недавно у вас тут состоялось собрание, так ведь?

— Собрание? Нет, у нас не было собрания… Вероятно, речь идет о наших друзьях, зашедших на чашку чая.

— Пусть так. Назовете ли вы мне их и…

Мансарт возмущенно поднялся.

— Конечно, нет!

— Значит, вы отказываетесь сотрудничать с правительством?

— Нет, я отказываюсь быть осведомителем! Всего хорошего!

Как Джин и опасалась, Мануэл Мансарт вскоре был вызван для дачи показаний в комиссию конгресса, начавшую свои заседания в Тихоокеанской зоне. Мансарт удивился, но готов был поехать, хотя и не представлял себе, какой именно информации ждут от него члены комиссии. Мануэлу и в голову не приходило — хотя для Джин это было очевидно, — что ему могут предъявить обвинение в подрывной деятельности и что комиссия потребует от него признания своей вины и соответствующей информации о других лицах. Джин позвонила по междугородному телефону зятю Дугласа, доктору Стейнвею, жившему в Лос-Анджелесе, и, кроме того, телеграфировала в Нью-Йорк Ревелсу.

Допрос Мануэла членами комиссии длился недолго, но был для него невероятно мучительным. С первой же минуты с Мансартом стали обращаться как с явным преступником. На него посыпались вопросы:

— Были ли вы когда-нибудь в России?

— Кто оплатил ваш проезд?

— А в Китае вы были?

— Вы коммунист?

— Кого из коммунистов знаете?

— Обвинялась ли ваша жена в коммунистических взглядах?

— Была ли она уволена из вашего колледжа за подрывную деятельность?

— Когда вы вступили в партию?

Под конец появился свидетель — не кто иной, как художник, остановившийся полюбоваться розами и приглашенный затем в дом Мансарта.

— Знаете ли вы этого негра, Мансарта?

— Однажды я присутствовал у него в доме на собрании. Там находились вот эти лица. — Свидетель передал председателю список. — В моем присутствии они клеветали на правительство Соединенных Штатов и проповедовали революцию.

— Является ли Мансарт членом коммунистической партии?

— Да. Об этом я знаю из высокоавторитетеых источников.

Затем председатель комиссии снова принялся за Мансарта:

— Говорите правду, или будете преданы суду по обвинению в заговоре!.. В чем дело?

Вошедший клерк сказал что-то на ухо председателю.

Наступила короткая пауза, члены комиссии стали перешептываться. В зале появился доктор Стейнвей. Он подошел к одному из конгрессменов, который приветливо поздоровался с ним за руку. Заседание было тут же прервано.

В результате этого дела отставной профессор отправился в тюрьму, учительница лишилась работы, писатель стал плотником, а художник получил выгодное место в Вашингтоне. Бакалейщик впредь держал язык за зубами и перестал ходить в гости.

Мансарта больше не вызывали для дачи показаний. Он был возмущен несправедливым обвинением и хотел связаться с каким-нибудь адвокатом, но на следующий день к ним прибыл Ревелс. Приехал он прямо из Вашингтона, где добился приема у министра юстиции. Следствие по делу Мануэла Мансарта было прекращено.