Цветные рассказы. Том 2

Боб взял билет в Концертный зал у Финляндского. Было много интересных номеров. Особенно запомнилось одно выступление: популярные песни и песни военных лен исполняла молодая девушка с Украины – стройная блондинка в обтягивающем точеную фигуру платье из люрекса. Голос у нее был сильный и глубокий, не соответствующий ее легкому, юному, «весеннему», как подумал Боб, облику. В программке он нашел ее имя – Жаннетта Ревенко. Тоже несоответствие. Между нежным именем и грубой фамилией. Но гораздо больше ему понравилась аккомпаниатор за фортепиано – Евгения Горбенко, молодая женщина с огромными глазами и грустным лицом.

Интересное сочетание: Жанна Ревенко и Женя Горбенко. Боб смотрел на Женины быстро бегущие по клавиатуре беленькие пальчики и думал, отчего же она так грустна? В антракте он подошел к администратору и спросил: кто эта талантливая пианистка, она тоже с Украины? Нет, она из Ленинграда, работает концертмейстером в оркестре Бадхена.

До самого конца концерта Боб думал о Жене. Какая она необыкновенная, какая у нее тонкая душа, и как она своей глубиной и проникновенностью контрастируют с поверхностной, бравурной и провинциальной Жанной.

Боб совершенно забыл о том, что еще сегодня он мечтал всю свою жизнь посвятить Лиле Лилиан. Он долго ходил по вечернему Ленинграду и предавался романтическим грезам. Поздно вечером вернулся к тетушке Доре, попил чай и всю ночь строчил, исписывал километры бумаги, писал письмо. Долго правил его и, когда добился нужной степени искренности и завершенности, переписал, положил в голубой конверт и отправил его в Концертный зал – Евгении Горбенко. Начиналось оно так.

«Дорогая Евгения!

Я давний поклонник Вашего творчества. И во внешности, и в том, что я мог понять и увидеть во время ваших концертных номеров, именно ваших, потому что вокал Жанны Ревенко только сопровождает Ваше несравненное фортепианное мастерство, меня поразило сочетание в одном человеке черт характера, бесконечно мне далеких и непонятных и одновременно – бесконечно привлекательных, редких и постоянно (почти безуспешно) мной разыскиваемых в жизни. Прошу простить мне эти слова, возможно, я не имею на них права, они могут показаться и бестактными, но, надеюсь, вы посмотрите на них по-другому, и мое письмо Вас не обидит. Не скрою, меня взволновало появление контуров Вашей блестящей ладьи на горизонте легкомысленной и претенциозной бухты, в которой стояла моя дырявая посудина. Если б я знал Вас хоть чуточку больше, Вы даже не представляете, насколько это помогло бы мне в моей довольно сложной и запутанной жизни. Потому что я действительно чувствую в себе силы изменить всю свою жизнь ради Вас.

Каждый раз после Вашего концерта я возвращаюсь домой в приподнятом настроении. Мне нравится вспоминать все мелочи таких вечеров – мое непонятное волнение, внезапно без причины взорвавшееся в шкафу блюдо, поверьте мне, именно так оно и произошло, случайно разбитую чашку с холодным кофе. Сегодня я тоже приходил на Ваш концерт и решил дождаться Вас, когда вечером Вы будете выходить со служебного входа. Вы были с Жанной, я протянул Вам руку и еще ничего не успел сказать. Вы посмотрели на меня, чуть отстранились, лицо Ваше вспыхнуло, глаза потемнели. Тогда и произошло то, что больше всего запомнилось. Я вдруг почувствовал, что вижу не просто Вас, а Вас всю целиком, Ваше женское обаяние, манеру двигаться и держаться, атмосферу, которая Вас окружает, образ жизни, как будто я посмотрел на Вас изнутри и увидел – и страх, и надежду, как будто я увидел все, что было в Вас в эту минуту. На мгновение мне показалось, что я заглянул туда, куда для чужих глаз путь закрыт, и то, что я увидел, или мне показалось, что увидел, поразило меня своей беззащитностью и вызвало чувство щемящей нежности. Я понял: все, что может произойти в следующую минуту, любые слова, поступки – все будет уже хуже. Для меня это было мгновение, о котором я сказал – остановись! И для меня это мгновение остановилось».

Потом он писал: