Цветочек. История о заигравшемся лицедее. Том 1

Обычно от яда господина отравленные чудили куда сильнее и были очень энергичны. Зазеваешься, и ползи их потом отлавливай по всему Шайлешдару. Дейна же всего лишь помахала кому-то в окно, а затем, пьяненько подхихикавая, перевернулась на другой бок, после чего назвала бешенную кошку наагалея господином и, несмотря на угрожающее рычание, прижалась к ней всем телом. Ошалевшая от неожиданности зверюга на несколько томительных для нагов мгновений замерла, а затем всё же не очень благодушно лизнула хранительницу в голову. И положила на неё лапу, чем вогнала охранников в ещё большую тоску. Выгнать забравшегося в окно зверя они сразу не решились — побоялись, что ошалевшая от ярости кошка всё же зацепит девушку, — и теперь переживали, что Дейну всё же покусают.

Но кошка неожиданно затарахтела, что с ней бывало очень и очень редко. Из глотки полился ломанный треск мурлыканья, больше похожий на смягчённое и приглушённое рычание, и кошка блаженно прикрыла глаза. Правда, стоило нагам пошевелиться, и она бдительно повернула в их сторону уши.

Наги опять переглянулись, но уже успокоено. Всё же какая благодать, когда отравленный объект охраны никуда не бежит, не орёт и не рыдает под стенами, утверждая, что в кладку замуровано его настоящее тело.

— «Ромашковый сбор»? — закутанный в плащ двуногий Ссадаши с недоверием смотрел на аккуратную вывеску таверны, на которой слова окружали миленькие деревянные цветочки, подкрашенные белой краской. Да и само заведение — очень ладный домик с ярко освещёнными окнами и чистенькими, явно каждый год ремонтируемыми стенами — производило весьма благообразное впечатление.

И никоим образом не походило на бандитский притон. Скорее на уютную трапезную, где симпатичные горожанки собираются, чтобы за чашечкой травяного сбора съесть пару пирожных.

Вот только окружали таверну убогие, мрачноватые домишки, да и приличные горожанки побоятся соваться в эту часть города.

— Ага, — Шширар с удовольствием осмотрел дом. — Я у Шелла, из имперской охраны, выспросил. Здесь собираются все шишки вольного мира. Причём стража знает, но придраться не может. Те, что в розыске, здесь не появляются… ну, их просто здесь не ловили. А остальные мирно сидят и травяные настойки с дикой пьют. Чинно, спокойно, в картишки перекидываются, а смутьянов хозяин сам за двери выбрасывает.

— Подставили бы его давно и прикрыли бы.

— Похоже, у хозяина есть высокопоставленный благодетель. Шелл говорил, что пару раз уже пытались, но каждый раз выяснялось, что дело состряпанное и вместо хозяина таверны в тюрьму шли начальники из стражи.

Ссадаши заинтересованно присвистнул, и наги направились внутрь.

Хорошо смазанная дверь бесшумно повернулась на петлях, и наги окунулись в травяной запах и аромат свежеиспечённой выпечки и хорошо прожаренных окороков. Вновь прибывших гостей смерили взглядами вышибалы — парочка плечистых парней, в росте мало уступающие двуногому Шширару, — а затем и сам хозяин таверны — господин Хвай, имевший странное прозвище Глухой.

Хвай Глухой стоял за длинной деревянной стойкой светлого дерева и медленно, очень вдумчиво начищал стаканы и серебряные десертные ложки, казавшиеся в его ручищах зубочистками. Высоченный, с широчайшими плечами лысый господин Хвай выглядел очень и очень грозно. Тёмные глубоко посаженные глаза исподлобья испытующе посмотрели на гостей, а их обладатель задумчиво погладил пальцами чёрные вислые усы. На хозяина бандитского притона он очень походил, если бы не кипенно-белая рубашка и идеально чистый чёрный фартук и, более того, стоящая рядом многоярусная ваза с кремовыми пирожными.

За спиной хозяина на полках блестели жестяные банки с травяными сборами, бутылки с напитками покрепче — ничего запрещённого и контрабандного, — а сверху свисали веники сушёных цветов. Такие веники свисали с потолка по всему залу, очень чистенькому, ни дать ни взять местечко для встречи знати. Ни пылинки, ни паутинки, ни гари от светильников. Круглые светлые столы были чисто вымыты, рядом стояли стулья с мягкими спинками и сиденьями, на столешницах лежали белые салфетки и стояли вазочки с сухими цветами.

Но взглянув на посетителей, Ссадаши уверился, что они пришли по адресу. Вольные, видимо, старались следовать каким-то заведённым здесь правилам и сидели в чистой одежде. Потрёпанной, затёртой, с заплатами, но чистой. Впрочем, выглядели посетители в большинстве своём неряшливо, кто-то остервенело почёсывал голову — то ли вши ели, то ли от мыла с непривычки зудело, — взгляды по-звериному настороженные и по-бандитски вороватые. За чистыми столами с салфетками и фарфоровыми чашками смотрелись они дико.