Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря

«Юмор – высший дар человеку, – говорил отец Александр, – из всех живых существ юмор чувствует только человек… Только человеку дано видеть себя смешным… Это отчасти божественный взгляд на себя…»

– А как же собака? – удивился я. – По-моему, она понимает юмор. Иногда даже улыбается.

– Ну, собака, – ответил отец Александр, ничуть не смутившись, – собака – почти человек.

Майя Кучерская

Отца Александра спрашивали:

– Почему вы хвалите любые стихи, которые вам приносят, даже и вовсе графоманские?

– Лучше уж пусть пишут стихи и верят в своё предназначение, чем пьют горькую, – отвечал отец Александр.

Владимир Леви

В беседе за чаем невзначай вывел однажды формулу успеха в любом деле:

– Концентрация минус сопли.

– Концентрация – понятно, а вот что такое сопли? – поинтересовался я.

– Соп-ротивление ли-чности, собственной личности сопливое сопротивление.

– А у тебя оно есть?

– А как же. Дай себе волю, только читал бы Диккенса да смотрел «В мире животных». Я и смотрю его…

«Сгущёнка имеет право на разбавление, и даже обязанность», – сказал он за чаем. Под сгущёнкой имел в виду сразу многое: и любимое лакомство наших школьных лет, страшно вредное сгущённое молоко, обычно бывавшее у него на столе, и жизненную серьёзность, и религиозное благоговение, и смысловую насыщенность текстов, и деловой график… Пропорцию необходимого и допустимого разбавления всегда точно чувствовал.

«Отмываем жемчужины, – говорил отец Александр. – Серые среди наших – редкие птицы, они кормятся по другим местам».

За стаканом вина он сказал мне:

– Когда-то хотел я пуститься в такое исследование: юмор Христа.

– Да?.. Но в Церкви…

– Из Церкви юмор изгоняет не Он. Абсолют юмора – это Бог. В божественном юморе, в отличие от человеческого, отсутствует пошлость.

– А в сатанинском?

– У сатаны как раз юмора нет. Но и серьёзности тоже. Сатана – абсолют пошлости. Дьявол начинается там, где кончается творчество.

– А что помешало исследованию?

– Всерьёз – пожалуй, не потянул бы. Это Соловьёву только было по плечу.

Я молча не согласился.

Очень редко и неохотно употреблял слово «самоусовершенствование» – «Слишком длинное, толстовски тяжеловесное, пока договоришь до конца, забудешь начало…» В этом состоянии просто жил, пребывал. Каждый день можно было заметить у него в доме и на рабочем столе маленькие обновления, рационализации – тут крючок поудобнее для одежды, тут стоячок для бумаг, тут стремянка, тут вазочка для цветов… «Эволюционирую, чтобы избежать революций. Хотя куда от них денешься…»

Марк Лукашевский

Десятилетие нашей молитвенной группы приходилось на декабрь 1990 года. Но мы как-то всё перепутали и решили, что десять лет исполняется в декабре 1989 года. И мы позвали отца Александра на Рождество к нам в группу (потом мы поняли, что эта ошибка промыслительна, так как это было последнее Рождество в его жизни). Собирались мы на даче в Салтыковке. Было много людей и среди них много детей. Соня Смоляницкая пришла с дочкой Надей, которая принесла с собой коробку с дуэльными револьверами. И дети с ними носились по дому. В какой-то момент отец Александр забрал эти револьверы и заткнул за пояс. Оказалось, мы не знали слов Рождественского тропаря. «Как, вы столько лет в Церкви и не знаете этого тропаря?! Если вы не выучите тропарь, я не знаю, что сделаю», – выговаривал отец Александр нерадивым прихожанам, размахивая игрушечным револьвером.

Андрей Мановцев

Вызывают как-то отца Александра в отделение КГБ г. Пушкино и серьёзно так спрашивают: «А знаете ли вы, что вами интересуется иностранная разведка?»

Отец Александр отвечает: «Разве я военный завод?»

Зоя Масленикова