Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря

Есть другое свидетельство – пожалуй, ещё более убедительное. Его дала моя крестница, Наталья Н. Это её разговор с отцом 8 сентября. Она рассказала мне об этом сразу же после убийства, а я записал её рассказ на магнитофон. Привожу нашу беседу с ней:

– Что ты помнишь и когда был этот разговор?

– Было это так. Это был день именин Натальи, 8 сентября. Я чуть-чуть опоздала, и в это время Володя Архипов как раз читал печальную историю Адриана и Наталии[44], а я пошла на исповедь. Я подошла к отцу, и он мне сказал: «Вот и всё. Время уже кончилось». Раньше он мне говорил: «Времени мало, время кончается», – а тут он мне сказал: «Вот и всё». И он меня в этот день не стал ни о чём спрашивать. Он просто меня обнял и ещё раз повторил, что время уже кончилось, и стал читать стихи, которые я никогда не слыхала. Там был такой рефрен: «мой гробик – мой маленький домик»[45].

Ещё там было несколько фраз, но я не запомнила. Я просто стояла совершенно очумелая, глаза таращила, меня трясло, мне было страшно. Когда служба кончилась и люди подходили к кресту, он, увидев мои глаза, кивнул мне как ребёнку, который вот-вот заплачет, и сказал: «Не бойтесь, всё будет хорошо». Вот это была его последняя фраза, которую он произнёс.

8 сентября весь день меня преследовала фраза, невесть откуда взявшаяся: И пойду я на голос печали. Мне почему-то это было неприятно. Я не хотел знать, что будет дальше, не хотел плыть по этой волне и усилием воли отгонял её. Я не хотел продолжения. Но фраза всплывала всё снова и снова: И пойду я на голос печали.

А 9 сентября я проснулся в седьмом часу (тот самый час!) и записал:

Распахни мне туманные дали,
Засвети над порогом звезду,
И пойду я на голос печали,
И на голос разлуки пойду.

И я всё-таки не понимал: почему «голос печали» и с кем разлука? Но настроение стало отвратительным. А потом мне позвонили, и я понял – с кем.

Роза Кунина-Гевенман

За неделю до гибели отец Александр вечером посетил наш дом. Ещё в дверях он широко раскрыл руки со светлой улыбкой, словно принимая нас в свои объятия. Он говорил с каждым отдельно, а Иосифу Филипповичу, единственному из нас некрещёному, он сказал: «Никого не слушайте. Идите своей дорогой – куда вас поведут ваше сердце, разум и совесть».

Зоя Масленикова

1 сентября 1990 года исполнилось 30 лет со дня рукоположения отца Александра во священника. Присутствовавшие в храме его поздравили, хор спел «Многая лета». Когда подходили ко кресту, дарили ему цветы, а одна молоденькая хористка преподнесла ему его портрет своей работы. Батюшка почему-то сказал: «Вы мне это на гроб положите».

В церковном хоре пела Вера Хохлова, вдова давнего его друга, отца Сергия. Она хотела причаститься 9 сентября, но сказала батюшке, что боится не успеть к исповеди, потому что живёт за городом и ехать ей по двум железным дорогам. А батюшка ей говорит: «Вы девятого не приезжайте. Незачем вам в воскресенье приезжать, ничего здесь не будет. Через день здесь большое торжество будет, народу будет очень много, вот тогда и приезжайте».

Были ещё не записанные в дневнике две встречи, которые я хорошо помню. Первая из них состоялась перед самым моим отъездом в Прибалтику в конце июля. Несмотря на все обещания уменьшить количество лекций, отец Александр набрал их на следующий сезон ещё больше, чем в прошлом. Оставшись с ним наедине в его кабинете, я стала ему выговаривать с горячностью:

– Вы совсем себя не бережёте, вы уже не мальчик! Такие нагрузки и быка убьют! Вы не одному себе принадлежите!

Он заглянул мне в глаза и сказал то, что говорил ещё в марте.

– Я должен торопиться. У меня совсем мало времени осталось. Надо успеть ещё что-то сделать.

Я похолодела от страха.

– Что-то с сердцем?

– Нет, это не со здоровьем связано, с сердцем сейчас всё в порядке. Но это так, поверьте мне, я это знаю.

Михаил Мень