Цветочки-василечки

И вот в тот самый момент, когда Сега трясущимися от усталости руками вылил полведра вместо лука на собственные тапочки, а шатающийся Мишка споткнулся и растянулся между грядками, раздался знакомый-презнакомый девчачий голос. Девчонка откровенно смеялась. Ни Мишка, ни Сега не повернули в её сторону головы. А смех ужасно назойливо лез в уши и подстёгивал ребят. У них прибавлялись силы. Сега со всех ног побежал за новой порцией воды. А Мишка, повернувшись к смеху спиной, отчаянно выкручивал майку на животе. Из неё на землю тонкой серебряной струйкой бежала вода, потому что, когда он упал между грядок, ведро опрокинулось на Мишку.

— Чего смеёшься, — крикнул он, — не в театре!

— Поливайте, поливайте, перед дождём это очень полезно, — и смех горошком опять покатился по огороду.

Девчонка стояла за забором с теми же красными бабочками, которые до сих пор не могли отцепиться от волос.

— Перед каким это дождём? Ни облачка!

— Перед каким? Перед мокрым! Вот! Спорим!

— А вчера спор был нечестный. У тебя дома барометр есть. Постукала и узнала, что дождя не будет.

Девчонка перестала ехидно улыбаться, растерянно заморгала и сказала каким-то совсем домашним голосом:

— Не-ет, у нас нет барометра. Если б был, я б не спорила.

Нос покраснел, вот-вот расплачется. Лицо сделалось таким, что Мишка вдруг поверил.

— А откуда узнала?

— Мне сказала одна знакомая пчела.

— Кто-о?

— Пчела. Она мёд собирала и прожужжала. По секрету. Если б гроза, она за мёдом не полетела бы. Это элементарно, — сказала она важно.

Мишке показалось, что девчонка опять стала задаваться и ехидничать.

— А ещё я сама догадалась. Без пчёлы.

— Как?

— Если к ветру спиной стать, то дождь только слева может прийти. А туча справа была.

— Врёшь ты всё. Девчонки известные вруши. Вам бы только пчёлочки-бабочки-козявочки!

— Ага! — подтвердил Сега, не найдя никаких других слов.

— В наш атомный век главное — техника! Космические корабли! Электроника! А не цветочки-василёчки! — наступал Мишка. — Ты про ЭВМ слыхала когда-нибудь?

Девчонка обидно поджала губы и ничего не сказала. Мишка понял, что про ЭВМ она слыхала.

— А ты знаешь, что наши самолёты…

— А ты знаешь, — перебила его девчонка, — что контуры наших самолётов похожи на контуры бражника?!

— Кого?

— Бражника! Бабочки такие есть! А военные специалисты изучали окраску бабочек!

— Зачем это?

— А затем, чтоб создать защитные сетки и маскировочные тенты! Вот!

— А я видел бражника! Честно! У одного мальчишки коллекция есть, — обрадованно вспомнил Сега.

— Бабочки красивы, только когда летают! А в коллекции они же булавками приколоты! Ой! — девчонка обеими руками схватилась за щёки и зажмурилась. — Это ужасно! А живые они похожи на перелётные цветы!

— Чего-о?

— А в Древнем Риме считали, что бабочки — это лепестки от цветов.

— В Риме? В Древнем?

— А на юге есть бабочки, которые пахнут, как цветы!

— А ты лентяйка и ненормальная! Крапиву поливаешь! Сорняков полно!

— А у нас чисто! Не то, что у некоторых! — ввернул Сега.

— Так у вас и на яблонях чисто! Не то, что у некоторых.

И все трое посмотрели вверх на деревья. В садах у ребят яблок было не очень много, а у неё, у девчонки, ветки гнулись чуть не до самых сорняков. На грядках, правда, сорняков не было, они жили поодаль и особенно около деревьев.

— А почему… так? — мрачно спросил Мишка, показывая на яблони.

— Очень просто. И крапива, и полынь, и пижма, и тысячелистник, и…

— Сорняки, в общем? — уточнил Сега.

— Да. Они сад от вредителей берегут. Их не только выпалывают, а специально сажают и ухаживают за ними, — в синих глазах девчонки мелькнуло явное превосходство.

Это было уже слишком. Она издевалась. Чтобы сажать сорняки!

— А про сегодняшний дождь мне морковка сказала.

— Да она у тебя подыхает! Чуть живая лежит! Полить лень — вот и дождь выдумываешь!

— Не выдумываю! Будет! Ой! — девчонка поглядела на открытую дверь дачи, куда в этот момент залетала крапивница, и побежала за ней.

— Псих! Точно! — утвердил Сега.

Мишка глянул вверх. Небо мирно, безмятежно синело над головой. Ни тучки. Ни облачка, самого лёгкого, самого воздушного и того не было.

Девчонка выбежала из домика с торжествующим лицом и выпалила:

— Не простой дождь, а гроза будет! Ровно через два часа! Вот!

Мишка почувствовал, что его изнутри распирает зло.

— Бабочка сказала?

— Она! Спорим?!

И тут Мишка взорвался:

— Спорим! Спорим! Спорим!

А Сега своё:

— На пломбир за сорок восемь!

— Хоть на десять пломбиров! — распалялся Мишка.

— Хорошо, на десять пломбиров, — лукаво и ехидно сверкнув глазками, сказала девчонка и независимой походочкой ушла в домик.

Ровно через два часа разразилась гроза.

Назавтра приятели молча сидели в смородинных кустах Сегиного огорода. Надо было кое-где прополоть грядки, но вылезать из укрытия не было никакого желания.

«Одиннадцать пломбиров это… это, — подсчитывал в уме Мишка, — пять двадцать восемь».

— Пять рэ, двадцать восемь кэ, ого-го! — сказал Сега, будто прочитал Мишкины мысли и свистнул.

— Надо ей сшибить форс, чтоб не задавалась, — пробурчал Мишка. — А то больно много знает.

— Точно! А спор никто не видел, не слышал. Нормально. Не отдадим — и порядок.