Цветочная романтика (СИ)

- Просто давай проясним все сейчас, - предлагает. Настойчиво и чуточку требовательно. Омега имеет полное право оттолкнуть его. Даже в суд на него может подать за домогательство. В ангаре они только вдвоем, а он прижимает свободного омегу к гладкому боку машины, упираясь в кромку её крыши. Мог бы – сжал бы в своих объятиях. Но слабостный порыв не настолько завладел им, чтобы действовать ещё и недостойно. По крайней мере, ещё более недостойно, чем он поступает сейчас.

- Отлично. Давай, - соглашается слишком быстро. Окутывает себя сущностным ореолом и складывает руки на груди. Может, он, и правда, поспешил. Может, за время сотрудничества позиция омеги смягчилась бы. Или же он сам нашел бы какое-то решение. Но все эти «но» или «может быть» слишком болезненны. Ещё более болезненны, чем их полное отсутствие, которое не предопределяет надежду.

- Не знаю, что там взбрело в голову твоему Предку, но он не имел права решать ни за тебя, ни за меня, - слова, словно острые лезвия. Скользят по его телу, сердцу, самой сущности. Он даже представить не мог, что способен испытывать такую боль. Что по лицу его горделивой, сильной и непоколебимой сущности могут течь кровавые слезы.

- Мы оба прекрасно понимаем ситуацию, - похоже, Дейдара тоже много размышлял над произошедшим. В ином Итачи и не сомневался, но все же бессмысленно лелеял надежду на что-то… Божественное чудо. Не иначе. Потому, как пропасть между ними, и правда, подобна Бездне.

- Поэтому нам просто нужно это пережить, - значит, омега уже все решил. И Итачи это решение не нравится, пусть он сам не видит лучшего, но и то, что его собственное мнение при этом не учитывалось, задевает. – Думаю, со временем это… навеянное влечение должно пройти, - вот как, значит? Омега считает, что это, как он выразился, влечение навеянное? Но в тот же момент это означает и другое – что Дейдара чувствует то же, что и он, просто каким-то образом ему удается это скрывать более тщательно.

- Я не собираюсь идти на поводу у твоего Предка, Дей! - рычит, чувствуя пульсацию силы Десятого во всем теле. Наклоняется ещё ближе. Рассматривает этот трепет в сапфировых очах, медленно темнеющих и окрашивающихся в оранжево-рдяной. Ощущает между пальцев мягкость золотистых волос и лисьих ушек. Беспокойный хвост раздраженно бьет его по ногам. Альфа уверен, что он ещё ни разу не испытывал столь жгучего желания. Как ни разу подле него не было омеги, способной с вызовом рассматривать его рисунок Мангекё.

- Как и я, Учиха! – грубо бросает в ответ. Скалит длинные клыки. Обвивает хвост вокруг его ноги. Вплетает пальцы в длинные волосы. Грейпфрутовый вкус растекается по губам. Горчит. Оставляет после себя привкус черного кофе. Самый сладкий поцелуй для Учиха Итачи.

Комментарий к Об альфьих слабостях

* «Бакутан» - «Освобождение взрывом»

* «Бакука Бутай» - «Взрывная команда»

========== О легенде белых хризантем. ==========

С работы он уходит позже, чем обычно. Вообще-то, сегодня очередь Инудзуки оставаться до последнего клиента и закрывать магазин, но у Кибы – любовь. Очередная. И, конечно же, та самая, одна-единственная, его истинная омега. Отказать другу Наруто не может. Не потому, что тот смотрит на него щенячьим взглядом, складывая ладони в молитвенном жесте, а потому, что для Кибы это важно, пусть уже завтра он будет тоскливо вздыхать о том, что омега оказалось не «той самой, одной-единственной».

Столица шумит. Наполняется ночными звуками и мерцает огнями иной жизни. Поправляет лямку рюкзака – он приходит на работу сразу после колледжа. Работает каждый день. Даже по выходным. Мог бы работать посменно, конечно же, да и в деньгах он особо не нуждается. Наруто нуждается в свободе, а не в четырех стенах, в которых он и так прожил достаточно.

Вставляет черные точки наушников. Нажимает «play». Мир превращается в ритм и обретает краски. Поправляет толстовку и шагает в толпу. Незримую и многоликую одновременно. Сегодня он не хочет ехать ни на метро, ни автобусом. Он хочет подышать. Хочет подумать. Натянув на лоб козырек кепки и смотря себе под ноги. История Узумаки Наруто не столь светла, как кажется многим. Сам Наруто далеко не так светел и уже давно не наивный омежка, смотрящий на мир широко распахнутыми глазами. Наруто просто притворяется. Даже перед Саске.

Детство помнится красочным, ярким и наполненным любовью. Помнится, как умиленно вздыхала мама, величественная багряноволосая женщина с девятью огненными хвостами сущностной формы, смотря на своих сыновей-омег. И как ворчал отец, сильный, добродушный альфа, называя их дом омежьим царством. Наруто предпочитает помнить именно это, а не жизнь в постоянном страхе и длительные командировки отца, на время которых взгляд наследницы Девятого становился печальным и тревожным.

Свет превратился в обжигающий огонь десять лет назад. Их дом полыхал, словно костер. Его подожгли со всех сторон. Для верности. Глубокой ночью, надеясь на то, что твердыня Узумаки станет их же усыпальницей. Трапперы не знали, что огонь – это исток сущности их Предка.