Цветочное сердце

Мне хотелось остаться в коридоре, погрузиться в воспоминания, задать Ксавье больше вопросов. Головокружительная скорость нашей экскурсии наводила на мысль, что он избегает любых разговоров о прошлом. Или, по крайней мере, любых разговоров со мной. Напоследок глянув на портрет, я бросилась за Ксавье в библиотеку.

Книжные полки обрамляли стены, у одной из полок стояла передвижная лестница, в середине комнаты лицом друг к другу – два письменных стола, в углу кругом выстроились три кресла. В целом от библиотеки веяло пустотой.

– Давно уехали ваши родные? – спросила я.

– Три месяца назад.

У меня сердце екнуло.

– Без вас?

Ксавье сложил руки на груди и носком разгладил сбившийся половик.

– Ну, раз я стою перед вами, это очевидно…

Я застонала:

– Я имела в виду: почему? Почему вы здесь, а ваши родные за границей?

Ксавье поправил ручку, лежавшую на столе перед ним.

– У меня здесь дела.

Я нахмурила лоб:

– Какие дела могут быть настолько важными, чтобы разлучиться с семьей?

– Моя работа чрезвычайно важна. То, чем я занимаюсь, может изменить жизни. Спасти жизни.

Моя работа. Не наша работа.

Я взяла с полки малиновый томик и начала бережно переворачивать страницу за страницей. Эта книга, как и большинство других, написанных первыми Морвинами, содержала их личные познания о магии. Снадобья о сведении бородавок и катаракт. Заговоры на мир. Защитные талисманы.

– Вы хоть связь с ними поддерживаете? – спросила я. – Я их не видела с самого детства.

– Они мне часто пишут. Родные в полном порядке, и в Альбиле им куда лучше. Маме здесь было скучновато. – Ксавье встал рядом со мной у полки и начал бездумно переставлять книги из ряда в ряд. – Леонор намного лучше играет на гитаре. Далия в восторге от альбиланских парней. Инес увлеклась живописью.

«Они часто мне пишут».

Я снова почувствовала легкую досаду, вроде горечи, которая приходит только с дождем.

– А вы им пишете?

Ксавье поджал губы:

– Так часто, как получается. Я непременно расскажу родным, что вы теперь здесь. Они будут в восторге. – Ксавье легонько похлопал по корешкам. – Как бы то ни было, в этих книгах собрано немало знаний о древней магии, благословениях, проклятиях и так далее. Можете приходить сюда заниматься, когда пожелаете. Уверен, из книг вы почерпнете больше, чем от меня.

Я захлопнула том и, ухмыляясь, поднесла его к уху.

– Вряд ли книги – такие блестящие собеседники, как вы.

Ксавье потупился.

– Думаю, общение с людьми предпочтительнее. – Он резко развернулся и вышел из библиотеки. – Я покажу вам вашу комнату.

Я положила книгу на ближайший столик и проследовала за ним. Едва переступив порог библиотеки, услышала за спиной шорох, словно птица взлетела. Я резко повернула голову, чтобы посмотреть. Отложенная мной малиновая книга поднялась со стола, пронеслась по воздуху, словно птица-кардинал, и легко приземлилась на свое место на полке. Я улыбнулась, вспомнив, как мы с Ксавье играли в библиотеке и проверяли, чья книга быстрее улетит обратно на полку.

– Мисс Лукас! – окликнул Ксавье. Он ждал меня на лестнице.

– Почему вы зовете меня мисс Лукас? – спросила я, пока мы поднимались. – Вы настаиваете, чтобы я звала вас «мастер Морвин» или «ваше благородие»?

– Я… Так подобает. Мы уже не дети.

– Так подобает, – повторила я. – Здесь, кроме нас, никого нет!

Мне начинало казаться, что Ксавье не помнит, каким ребенком был когда-то. Как прыгал по камням, носился по пыльным дорогам, крепко обнимал меня, когда я ревновала, что у него есть мать. То был Ксавье. Сейчас передо мной шел человек очень важный и уважаемый. Его благородие. Мастер Морвин.

Еще один пролет винтовой лестницы – и мы попали в небольшой холл с одностворчатой пепельно-белой дверью, облупленная краска на которой обнажала древесину. Ксавье повернул оловянную ручку и открыл передо мной створку.

Эту комнату я смутно помнила. Она была круглая, с каменными стенами, выкрашенными в белый. В ней стояли березовый стол со стулом и зеркало. Кровать была застелена одеялом, испещренным розовыми, оранжевыми и желтыми ромбами. Над ней висел букет сухоцветов, рядом расположилась тумбочка с огарком свечи в подсвечнике. Одно круглое окошко зияло в стене у кровати, другое – напротив. Рядом с окном повесили маленькие пяльцы с вышивкой в виде поникших цветов и неаккуратной надписи, говорящей «Добро пожаловать!» обитателю комнаты. Голубой сводчатый потолок над окном покрывали настоящие легкие облака, которые уносились вдаль и растворялись в пустоте.

– Простите, что размещаю вас в комнате для гостей, – тихо сказал Ксавье, поставив на пол саквояж и сумку. – Комнаты моих родных фактически свободны, но…

– Здесь красиво, – перебила его я.

Эта комната не шла ни в какое сравнение с моим жилищем в Уильямстоне, полным воспоминаний, книг и неизменным ароматом сахара и ванили из кухни в другом конце коридора. Но робкий, отчаянный взгляд Ксавье казался очаровательным, и я постаралась ответить искреннейшей из своих улыбок. Вытянув шею, я выглянула в окно. Лаймово-зеленые холмы убегали к горизонту, как океанские волны.

Я охнула от внезапно нахлынувшего воспоминания: