Цветок безумия. Империя рабства

Далее шли описания существовавших ранее магических кланов. Я нашёл клан Слепых. Дерзкие ребята. По сути убийцы магов. По иному не объяснишь. Вся их жизнь проходила в тренировках для битвы с себе подобными. И способ прятать магию внутри себя, кстати, придумали именно они. И то не все могли достигнуть этой ступени. Для того чтобы настолько тонко управлять силами, надо было… искупаться в источнике. Что собственно я и сделал по науськиванию Валейра. Источник менял структуру каналов мага. Бегло просмотрев всю книгу я так и не нашёл способа соскочить с «магической иглы». Вернее автор книги не видел в этом необходимости, описывая силу источника как великий дар. К концу перелистывания я понял, почему книга написана таким экзотическим способом, то есть истинный смысл текста раскрывался только в магическом зрении. Всё просто. Книгу писал один из Слепых и писал её для Слепых. Отношение остальных кланов к источникам, как к опасным для мага образованиям, было описано с некоторой брезгливостью – мол, слабаки. Только так можно понять истинную силу.

Скрип калитки снаружи, известил о посетителе. Я осторожно выглянул в окно. Среди зарослей стояла испуганно озиравшаяся Ласа с какой-то котомкой. Я поспешил к дверям. До вечера больше книгу мне почитать не пришлось – у балессы после ночи в незнакомой карете случился приступ общительности. Девушка явно испытала стресс. Она даже про близость перестала думать. Весь день рассказывала, как ей было страшно одной. Кучер и охранник, разумеется, не посмели сесть внутрь кареты.

– А что за котомка? – Перебил я её, желая сменить тему.

– Не знаю. Мне её перед домом дали.

Внутри предшественницы рюкзака оказались продукты. Мы с балессой, не сговариваясь, стали их вынимать. Перенервничала ночью Ласа знатно. Еды в котомке хватило бы на трёх мужиков, но… это хрупкое создание методично умудрилось всё это уничтожить. Я не препятствовал, так как в момент принятия пищи балесса молчала.

Отец, как и обещал, пришёл, когда стемнело. Я не сразу узнал его. Простенький наряд обычного горожанина. Даже клинка на поясе нет. Зато огромная, и судя по отцу тяжёлая, сумка.

– Ты подожди здесь, – обратился он к Ласе, после чего посмотрел на меня. – А ты сними броню, перевязь и пойдём, – отец достал из сумки магический светильник.

Оказывается в этом доме, есть ещё и подвал. Причём довольно глубокий. Внешне… под стать домику. Тёмный и мрачный, но сухой. Когда спустились, отец, уронив сумку, в которой что-то металлически брякнуло, привязал шарик светильника к кольцу на стене. Затем вынул из сумки шарообразный медный сосуд с очень широким горлышком, плотно закупоренным деревянной пробкой.

– Помоги открыть, – протянул он его мне.

Пришлось поковыряться и даже применить кинжал. Когда, наконец, я справился с заданием, в нос ударил нестерпимо противный запах.

– Что за гадость? – протянув отцу горшок.

Тот в это время мочил водой тряпку.

– Ты точно хочешь не зависеть от того зелья что пьёшь? – Проигнорировал мой вопрос отец.

– Точно.

Отец, приняв у меня сосуд, прижал левой рукой мокрую тряпку к своему лицу и резко выплеснул на меня содержимое горшка. Я даже вскрикнуть не успел. В глазах потемнело. Дыхание спёрло от мерзко пахнущих паров. Тут же я получил удар в солнечное сплетение, после чего вынужден был вдохнуть всей грудью. Дальше сознание покинуло меня.

Изредка я приходил в себя. Видел Ласу, сидящую либо рядом, либо протиравшую моё лицо мокрой тряпкой. Я был полностью обнажён, но холода не ощущал. Зато чувствовал тошноту. Дикую тошноту и головокружение. Пошевелиться я физически наверное был способен, но не мог. Руки были заведены за голову и их что-то удерживало.

Привычные серые стены подвала. Свет магического светильника. Ласа спит прямо в одежде на какой-то грубо сколоченной то ли кровати, то ли кушетке. В углу нагромождение вёдер и горшков. Я прикрыт одеялом. Руки подняты вверх. В смысле, куда-то за голову. Попытался их опустить. Что-то, удерживая конечности, металлически лязгнуло. Ласа тут же встрепенулась, и практически не открывая глаз, встав, подошла ко мне. Присела на колени. Сначала положила руку на голову. Потом запустила под одеяло и потрогала, касаясь моего бедра, подстилку подо мной. Слегка приподняв одеяло, понюхала и стала подниматься с колен.

– Лас, – разомкнул я губы. – Пить.

Как она встрепенулась!

– Сейчас Лидарчик. Сейчас, сладкий, и пить, и есть, – засуетилась она. – Ты не засыпай только. Очень прошу. Подержись хоть чуть-чуть. Тебе надо. Очень надо. Терпи. Не засыпай…

Она кормила меня бульоном с ложечки и при этом не переставала говорить:

– … ты так кричишь, бывает, когда спишь. А я ведь ни с кем. Правда, правда. Ни с кем. И не хотелось ни с кем. Совсем не хотелось. Сюда и не приходит никто кроме твоего отца. А он строгий, но хороший. Ты ещё съешь ложечку, – по её лицу текли слёзы.

Глаза опухшие, с синяками. Долго уже наверно сидит около меня.

– Сколько я здесь?

– Две луны, руки назад было.

– Сколько?!

– Две луны…

Ничего себе.

– Я прикован?