Цветок для двоих [СИ]

— Да не переживай. Все нормально было. В общем, Лаки приволокла целую команду дайверов, они типа местные, приехали на соревнования. И накладка с гостиницей. Так что, она их притащила, ждать, когда съедут наши соседи. У них трансфер на пять утра.

— Какие соседи? — слабым голосом спросила Шанелька, — эти, сверху?

— Нет, — успокоила ее Крис, — дальний номер, тот, что за тремя юкками и олеандром в кадке. В общем, они сидели у нас на террасе, пили винище, пели какие-то спортивные гимны, целовались с Лаки. По очереди. Потом один что-то сказал, а смотрел при этом к тебе в вырез футболки, то есть на темечко человеку-баклажану. Ты встала и паштетом его. По башке.

В ответ на подавленное молчание пояснила, округло показывая в жарком воздухе руками:

— Он такой бомбочкой был, на блюде, и завернут в листья салатные. Хорошо завернули, даже удар о башку салат выдержал. Ну, Лаки увела страдальца утешать, а прочие встали, спели еще один гимн, отдали нам честь и смылись. Ты чего?

Шанелька неудобно сидела, изо всех сил отворачиваясь от сверкающей воды, откуда выходили на берег две черные блестящие фигуры с лупатыми линзами масок.

— А вдруг это они?

— Ты теперь от всех упакованных в гидрокостюмы будешь прятаться? Не волнуйся так. Они очень громко смеялись, когда Захран паштетом схлопотал. Нет, ты прикинь, как звучит!

— Не хочу я прикидывать, — тоскливо сказала Шанелька, запуская руки в растрепанные волосы, — да что ж у меня все наперекосяк. Так напилась, что забыла? Вот ужас-то. Хорошо, Димка не знает, а то не поверил бы.

— А ты с ним вчера порвала, — беззаботно напомнила Крис, снова укладываясь и сдвигая очки на глаза.

— Как порвала?

За темными стеклами глаз Кристины не было видно, но губы улыбались.

— Шучу. Ты рвалась к телефону, да я тебя не пустила.

— Помню, — с облегчением перебила ее Шанелька, — помню Лаки и парней, да. Мелкие все, как подростки. Песню помню. Национальный гимн Пуруджистана. Но я решила, что мне весь этот бред приснился. А Димку не помню. Давай, скажи, вдруг я вспомню. Они слышали, эти дайверы, да? Как я…

— Нет. Мы снова легли. А потом ты, как привидение, у меня в спальне оказалась. Просветление на тебя нашло. Ты мне сообщила, что все поняла. Все-все и еще раз все! Если любящий муж так беспочвенно ревнует и не стесняется ревностью оскорбить, значит, он в это полностью верит. Так? (это ты меня ночью спрашивала, а я кивала). А значит, он судит по себе. Проецирует. Так? А значит, как только Димочка Фуриозо оказывается без присмотра и контроля, то в голове у него одни только измены и посторонние бабы. Так?…Тут я кивать не решилась, но все равно пришлось вставать, причем очень быстро, чтоб отобрать у тебя смартфон, по которому ты хотела три раза прокричать Диме «развод-развод-развод» и уйти в местный монастырь.

— Криси, ты врешь! Наверное… О черт, да что ж я такая дурында!

Мимо прошли, скрипя белым песком под резиновыми тапочками, еще три фигуры в гидрокостюмах и Шанелька быстро свесила голову к лежащей у ног сумке.

— Да нормально все. Это из-за перелета. И недосыпа. И сам Димочка тебе нервов попортил изрядно. Вернешься и все утрясется.

Шанелька нервно засмеялась, разгибаясь и вытирая полотенцем красный лоб.

— Ой. Я что-то припомнила, из маркиза де Сада. Невинная девица у него там, на стезе добродетели. И чем дальше она по этой стезе идет, чем целомудреннее становится, тем больше вляпывается во всякие сексы с извращениями.

Крис подняла палец.

— Заметь, оставаясь при этом добродетельной!

— Не виноватая я, — хором продекламировали дамы, снова укладываясь на шезлонги, — он сам пришел!

— Сами, — поправилась Шанелька, — в количестве шести штук. Они что, все шесть будут рядом жить? Криси, давай уже срочно уедем в Геруду. Там тихо, там библиотека…

— Завтра, — успокоила ее Крис, — рано утром. А живут двое всего. Если этот Захраб, нет, Захран там, ты его по уху опознаешь.

Днем девочки бегали по сувенирным лавкам. Шанелька пыталась обдумать то, что уже произошло и выстроить план, дабы избежать досадных случайностей в ближайшем будущем. Но постоянно отвлекалась на стеклянные витые флаконы, огромные махровые полотенца с неизменными сфинксами и более местной тематикой — барочным гербом королевства Пуруджистан, на чеканные кубки и каменные бокалы, выточенные из розового мрамора так нежно, что стенки светились, как цветочные лепестки.

В каждой лавке их усаживали на диванчики среди расписных кожаных подушек (подушки тоже продавались) и подносили в пиалках густой алый чай-каркадэ, щедро выставляя на низкие столы сувенирные богатства. Чернявые торговцы то ворковали, то кричали гортанно, всплескивая смуглыми руками и складывая их в убеждающих жестах.