Цветок для двоих [СИ]

Под пальцем плавно мелькали яркие картинки. Полукруглый вход с арочкой, увитой цветными плетями бугенвиллии, кадки с юккой по бокам, крошечный столик и два кресла сбоку от двери в номер. Налево — кухня за светлой шторой. Прямо — такой же полукруг входа в спальню, которая разделена на две полукомнаты необычно скругленными стенами, будто это внутренность огромной раковины. В каждой комнате круглое окошко. У Крис оно выходит на макушки пальм и других райских деревьев, за которыми — синейшая синева моря вдалеке. А в окошке Шанельки — темные заросли крошечного садика, разбитого на терраске. Почти висячего, с маленькими газонами, заросшими фикусами и прочими изысками, с плитчатой каймой, плотно уставленной горшками, в которых — снова цветы, цветы и лианы. Прекрасный вид, от которого она с трудом отрывалась, даже чтоб уйти к морю. Но, конечно, уходила, нечасто ей выпадает счастье купаться в теплом южном море посреди зимы.

Жаль, но на снимке тайный садик Шанельки совсем не получился: темные пятна с яркими кляксами цветов — белых, красных и желтых. Жаль, что она не умеет рисовать, а то бы. Но зато умею писать, успокоилась Шанелька, пролистывая картинку, значит, нужно за эти дни запомнить тайную сказку, как следует.

Так. Что у нас дальше. Палец тронул экран, вызывая красивенькую, но скучную после цветочных радостей фотографию. Душ, умывальник, унитаз, три огромных зеркала на стенах кокетливого санузла.

— Э… — Шанелька сглотнула, разглядывая отраженную в зеркале фигуру.

На фотографии, и так неважного качества, слегка смазанный силуэт был еще и отражением. Но все равно видно, что это не Крис и не сама Шанелька. Если конечно, вчера Крис не отрастила себе ясно видимую на орлином профиле черную бороду.

Шанелька увеличила снимок, напряженно всматриваясь. Что за…

Коричневокожий красавец с копной небрежно заколотых дредов стоял в профиль, подняв руку куда-то за край кадра. А на плече — полотенце? Он там голый, что ли, стоит? Вернее, тут.

Шанелька перевела взгляд на двери санузла, словно боялась, что отраженный мачо прямо сейчас выскочит, размахивая своим полотенцем.

И с облегчением выдохнула, снова тыкая пальцем в кнопку видеозвонка.

— Димка? Алло! Ты тут? Тебе меня видно?

— Ну? — хмуро откликнулся далекий Димка, насупленно глядя на радостное лицо жены.

— Ты про парня этого? Господи, какая ерунда. Это же горничная. Ну, вернее, горничный наш. Абдул. Стюард, короче. Мы уходили, а он как раз притащил полотенца свежие. Они тут каждый день меняют полотенца, прикинь.

— Ты мне писала — горничные. А он? Это же мужик!

— Дима. Не мели чепухи. Я что виновата, что у них в отеле обслуга исключительно мужского пола? У них не работают женщины в номерах! Наверное, шариат не позволяет, или что там еще. Мы его вообще не видим, этого горничного. Приходит, когда нас нет.

— Почему он голый? И с дредами?

— Он не голый! Это майка такая. Ну, майка у него, открытая. Там если внимательно посмотреть, рукав прикрыт полотенцем. Поэтому кажется… Как эти снимки, помнишь, мы смотрели, типа — ой, показалось.

— Нелли. Может, совсем даже не показалось?

— Еще скажи — Владимировна.

— Что?

— Чтоб уж совсем официально. Дима. Если ты мне не веришь, как мы жить будем, а? Ты меня будешь допрашивать обо всем? А я должна тебе отчитываться о каждой минуте?

По мнению Шанельки ее последние вопросы были горькими, где-то даже чересчур язвительными и, конечно же, риторическими. Потому после ответа мужа она застыла с открытым ртом, сжимая влажный от тепла ее руки смартфон.

— Да, — серьезно ответил ей Димка, — буду. А ты будешь отвечать. О каждой минуте.

— Блин, — медленно закипая, начала Шанелька, — да ты…

— Мисс Лаки, — перебил ее бархатный мужской голос, — clean ashtray, please. На стол. Фрукти для мисс Крис.

— Что? — заорал далекий голос ревнивого супруга, — какие аштри? Кто такая Лаки? Ты с кем там, а? Покажи, немедленно!

— Это Абдул, — звенящим голосом ответила Шанелька, поворачиваясь спиной к стюарду, который торчал в проеме входа, удерживая в руке вазу с «фрукти для мисс Крис», а согнутыми костяшками другой руки вежливо касался распахнутой двери, не переступая порога.

— Дай мне его, — бушевал Димка, приближая к оторопевшей Шанельке яростное лицо, заняв раскрытым ртом и сощуренными глазами весь маленький экран, — дай мне этого сукиного сына! Что там за Лаки? Уже подружку себе надыбали? Развлекаться, да?

— Это я — Лаки! Потому что у меня волосы. Такие.

Она ушла в самый угол спаленки, да еще повернулась спиной ко входу, от возмущения путая слова и не понимая, как остановить скандал.

— А ты, между прочим, мистер Лаки! Они говорят, счастливчик. Что у тебя такая жена.

— Какая такая?

Каждое ее слово, вдруг поняла Шанелька, словно капля бензина в уже пылающий костер. Не потушит, а только сделает огонь еще злее.

…Маленький круглый, лоснящийся, как начищенный ботинок, портье на ресепшене, впервые увидев замученную путешествием Шанельку, поднес щепоть ко рту, целуя кончики пальцев. Быстро проговорил английскую фразу.