Цветок для Тьмы

Невольно дергаюсь, вскидываю ладонь, стараясь прикрыться от новых побоев, жмурюсь, чтобы не видеть, как приближается страшная рука, от одного удара которой может оторваться моя голова.

Но вместо удара чувствую осторожное прикосновение к израненной щеке. В тот же миг по ней разливается холод онемения.

– Теперь не больно? – тихий голос струится как сама тьма. Точно такое же прикосновение к разбитой губе, но на ней пальцы задерживаются чуть дольше, будто желая согреться от моего дыхания, но я почти не дышу – распахнув глаза, наблюдаю за странными действиями хайлорда. – Ненадолго поможет, пока не принесут исцеляющую мазь. – Кто тебя так?

Я молчу, но взгляд сам собой стреляет на дверь.

– Лорд Бажир?

Холод вокруг нас заметно уплотняется.

– Наверняка, сам. Вряд ли позволил бы бить девушку своим слугам, – в голосе хайлорда прорываются хриплые рычащие интонации. Затем он выдыхает, словно пытается успокоиться, и осторожно берет прядь моих волос.

Скользит по ним подушечками, пропускает между пальцев, гладит?..

– Ты ведь из храма Ашты? – темнота из-под капюшона заглядывает мне в глаза, пронзает насквозь. Все, что могу сделать, это кивнуть. – Я видел тебя. Ты сидела улице и что-то делала с травой.

Воспоминания ослепляют вспышкой – да, незнакомец появился в храме именно тогда, когда я, все еще облепленная мокрым платьем после ритуального танца, из любопытства осталась перебирать стебли, а не пошла с сестрами в комнаты. Значит, я не ошиблась. Именно этот мужчина стоит сейчас передо мной… Пугает. Только, почему жрица называла его «сиятельный»?

Капюшон вздрагивает, будто хайлорд осматривает меня с головы до ног.

– Я тебя не смущаю? – интересуется он.

– Нет, ваше светлейшество. Чем вы можете меня смутить? – оцепеневшие губы плохо слушаются, но я стараюсь говорить ровно и четко, как и полагается дочери Ашты.

– Я видел тебя почти голой.

– Такими мы приходим в этот мир. Наготы не стоит стыдиться, – отвечаю, как учила верховная жрица.

Из-под капюшона раздается тихий вздох. Хайлорд приближается еще на полшага, оказывается прямо передо мной и опирается руками о стену. Нависает, подавляя своей мощью.

– Тогда почему во дворе крепости ты пыталась прикрыть оголенное плечо?

Неужели бездарная дочь Ашты удостоилась внимания самого хайлорда?

– Это другое, – вздыхаю я. – Свадебный наряд, – взмахом руки указываю на порядком потрепанное платье. – имеет право снимать только муж.

Хайлод молчит. Тишина сгущается, давит на плечи, сжимает горло. Становится трудно дышать. Грудь разрывается от недостатка воздуха. Я чем-то разозлила хайлорда, и сейчас он меня наказывает? А, может, и убивает. Говорить не могу, поэтому только мысленно молюсь Аште и прошу прощения за собственное бессилие.

– Извини, немного не сдержался, – раздается прохладный голос, и давление ослабевает. – Ты собиралась замуж?

– Да.

Снова молчание, но на это раз не такое давящее, оно даже будто бы искрится. Колебание капюшона, словно хайлорд встряхивает головой

– А если не жених, то сама можешь снять?

– Да.

– То есть, если я попрошу тебя раздеться, ты разденешься? – спрашивает хайлорд с чуть усилившейся хрипотцой.

– Если вам будет угодно, но это ничего не даст, – грустно отвечаю я.

– Ты о чем?

– Я не получила силу Ашты. Я ничего не могу.

Руки, а потом плечи хайлорда вздрагивают. Он отталкивается от стены, отступает, и из-под капюшона раздаются хриплые рваные звуки. Я не сразу понимаю, что это смех.

– То есть ты… Ты готова раздеться прямо сейчас для ритуального танца и печалишься только о том, что не обрела силу? Правда?

Я растерянно моргаю. Что может быть веселого в отсутствии силы? Я же недостойная дочь Ашты. Наверное, поэтому она меня и наказывает.

Хайлорд буквально задыхается от смеха.

– Правда, думаешь, что раздеваться можно только для ритуального танца?

Он снова подходит и опирается о стену одной рукой, а его прохладное дыхание скользит по моему лицу. Кончики ресниц покрываются инеем, тяжелеют, слипаются.

Заметив это, хайлорд снова отступает.

Я киваю и под взглядом тьмы медленно спускаю с плеча и без того разорванное платье.

Хайлорд вскидывает руку, давая понять, чтобы я остановилась.

– Ты такая наивная. Неужели тебя забрали прямо из храма? Они же неприкасаемые и не подчиняются даже императорской власти – тяжелые кулаки страшно сжимаются.

– Нет, конечно, – отвечаю я, стараясь избегать взглядом темного провала капюшона. – Никто не посмеет ступить на землю Ашты с дурными намерениями.

– Блажен, кто верует.

Судя по звуку, хайлорд усмехается.

– Меня забрали со свадьбы. Правом первой ночи, – спокойно поясняю я. – Но зачем? Меня никто не просил ничего возродить. Даже не узнали, что сила не проснулась. Сразу начали бить. За что? – подношу дрожащие пальцы к онемевшей разбитой губе.

Я сама не понимаю, почему разоткровенничалась с незнакомым человеком. Слова льются, как ручей, и я никак не могу их остановить:

– Забрали сразу из храма Рассвета, от мужа, от новой семьи, не позволили возродить долину. И сказали, что не выпустят отсюда. Почему? Хоть вы можете объяснить?