Цветок Дракона

Скоро Льюис Дин перестал ходить в контору у порта. Трое его подчиненных заболели, а один умер. Теперь, как и его соседи, он проводил дни дома, вместе с Сариной и Майклом Стивеном, и ждал. Однажды днем, несмотря на протесты Сарины, Зен схватил корзину и отправился на рынок. Он умер, и с тех пор больше некому было приносить им еду.

В доме царили сырость и жара, и Сарина отчаялась, теряя силы в бесполезной борьбе с грибами и плесенью. Стоило ей только очистить смоченной в карболке тряпкой одну зараженную поверхность, как плесень появлялась рядом. Единственной комнатой, которую она старалась держать в идеальной чистоте, была детская.

В один из дней ветер, который до этого в течение многих недель дул с моря на сушу, поменял направление, и Сарина с Льюисом прошлись по дому, открывая окна и двери, чтобы впустить свежий воздух. К сожалению, передышка длилась недолго, и всего через несколько часов вонь гниющих отбросов и разлагающихся трупов заставила их снова закрыть ставни своей добровольной тюрьмы.

На следующее утро Сарина проснулась от чьих-то громких стонов. Она в ужасе вскочила с кровати и поспешно натянула платье. Майкл Стивен! Он заболел! Им не надо было открывать окна. Паника погнала ее по коридору, но в детской было тихо и темно. Стоны стали громче, и, охваченная страхом, Сарина поняла, что заболел Льюис Дин.

– Не входите, умоляю вас, миссис Томас, – прохрипел слабый голос с кровати, когда она открыла дверь в его комнату. – Я представляю собой страшное зрелище, а вы с мальчиком можете заразиться.

Запах рвоты чуть было не заставил ее выскочить в коридор, но она зажала пальцами нос и осторожно пошла вперед.

– Пожалуйста, миссис Томас, вы должны уйти! – прошептал Льюис Дин и закашлялся. – Вам лучше избегать этой комнаты.

Сарина видела в полутьме утра, как его скручивают спазмы кашля и он хватает ртом воздух. Положив руку Дину на лоб, она обнаружила, что он весь горит, и немедленно спустилась на кухню за миской с холодной водой. Смочив полотенце, она вернулась к Дину и принялась обмывать его лицо. Не обращая внимания на протесты, она поменяла смятое постельное белье, затем раздела его, вымыла его ослабевшее тело, трясущееся в лихорадке, и помогла надеть длинную чистую ночную рубашку.

– Пить, – простонал он. Сарина дотронулась до его губ. Они потрескались и пересохли. Она наполнила стакан водой из графина, стоявшего на столике, и поднесла к его губам.

– Пейте медленно, – предупредила она, – и очень маленькими глотками, в противном случае вы не удержите воду в себе.

Он послушался, а потом она уложила Льюиса Дина поудобнее и продолжила обмывать его тело в надежде сбить жар. Скоро его снова начало рвать. Она держала его голову над фарфоровым тазиком, а он извергал из себя недавно выпитую воду и зеленые хлопья желчи. Закрыв глаза, Сарина проговаривала шепотом молитвы, чтобы хоть чем-то занять ум и самой удержаться от тошноты.

Когда Льюис Дин в изнеможении опустил голову на подушку и погрузился в сон, она закрыла дверь в его комнату, забрала его испачканное белье и одежду и сложила их в металлическую бочку, которую они использовали для мусора. Затем накипятила несколько котлов воды и наполнила ванну в своей комнате. Ступив в нее, она взяла кусок хозяйственного мыла, которое Бриджит обычно использовала для стирки, и отскребла свою кожу до красноты, а потом положила снятое платье в ту же металлическую бочку и подожгла содержимое.

На второй день болезни Льюис Дин пожаловался на сильную головную боль. Сарина обнаружила немного болеутоляющего среди многочисленных пилюль, оставшихся от его жены, и давала ему лекарство каждые три часа, чтобы облегчить боль. Когда же таблетки закончились и боль вернулась, она попыталась отвлечь его, читая из Библии.

– Анна! – кричал он в бреду каждый раз, когда Сарина обтирала его тело губкой или давала воды. – Анна, моя Анна, благослови тебя Господь за то, что ты помогаешь мне. – Затем он проваливался в беспамятство, но через несколько минут снова звал свою возлюбленную Анну.

Сбоку на шее и в подмышках образовались большие вздутия, и поэтому Дин мог лишь лежать на спине, раскинув руки в стороны. Когда Сарина незадолго до полуночи пришла обмыть его, она впервые заметила у него в паху карбункул и подумала, что, если он не прорвется, Льюису Дину осталось жить недолго.

К вечеру Сарина валилась с ног от усталости, тело ломило, кожа на руках потрескалась и покраснела от едкого мыла, а желудок сводило от голода. Они с Майклом Стивеном ели только «конги» и сухари, потому что другой еды в доме не было, а она не хотела рисковать и идти на рынок. Ворочаясь на кровати в духоте своей комнаты, она слышала, как хнычет ее сын в детской напротив. Она жаждала подбежать и успокоить его, но старалась держаться как можно дальше, боясь заразить.