Цветок Эридана (СИ)

− Да хватит ныть! − Кимболл уже пришёл в себя и схватил Гнейса за грудки. − Скажете всем, что он нападал, а я защищался, ясно? В конце концов, он был пьяницей и подонком. Ну же, возьмите себя в руки!

Гнейс висел перед ним, как беспомощная тряпка. Его широко открытые глаза с ужасом глядели на лужу крови. Наконец, он сглотнул и отвёл их в сторону.

− Можете рассчитывать на меня, монсир.

Глава 6. Маленькие мерзости

Нас тешат блёстки и обманы.

(Лермонтов)

Сквозь синие шёлковые шторы в комнату пробивался нежный свет, лёгкий и умиротворяющий. Вместе с ним по комнате плыли пылинки − на потолке их было особенно много, и они беспрестанно роились, танцевали, складывались в причудливый калейдоскоп, иногда рассыпались с явственным хрустальным звоном и падали вниз, на горячие веки.

Звон пылинок становился сильнее и постепенно превратился в человеческие голоса. Двигаться не хотелось. С трудом разлепив глаза, он различил смутно знакомые очертания комнаты и два силуэта. Свет вдруг перестал быть нежным и ласковым: пришлось зажмуриться и немного подождать. Когда он вновь открыл глаза, перед ним стояла прекрасная девушка и высокий сутулый мужчина в белом халате.

− Пить… − выдавил принц пересохшими губами.

− Нельзя, голубчик, нельзя: ананасы с шампанским отныне под запретом, печень и так еле влезла на место, пришлось даже немного ушить, − шутливо произнёс мужчина, проверяя температуру и пульс.

Словно в подтверждение его слов, раненый уронил голову набок, и его стошнило в подставленный горшок. Доктор отвернул одеяло и занялся осмотром, а принцесса, прижимая к носу платок, отступила подальше.

− Милый кузен, как Ваше здоровье? − спросила она.

− Кхе-кхе, − он прочистил горло, но голос вышел слабым и хриплым. − Похоже, поездка на небеса откладывается.

− Ах, Вы, как всегда, острите! − воскликнула она.

− Вы будто и не рады, кузина?

− Трудно сказать, − пожала плечами девушка. − Вы только и ждёте, чтобы своими пьяными выходками испортить нам праздник.

− Кхм, − глубокомысленно изрёк Ральф.

− Мы отругаем Вас позже, − продолжала она, слегка склоняя голову на высокой стройной шейке. − Доктор Лонгорий сказал, что Вы потеряли много крови и плохо соображаете. Придётся Вам провести некоторое время в постели, мсьё де Випонт.

− Я не против, особенно с кем-то.

− Говорят, Вы подрались из-за миледи Торн? − уточнила принцесса. Мысль о том, что смазливая Элизочка на второй день своего присутствия в столице сумела рассорить множество кавалеров, не давала ей покоя.

У Ральфа появилось подозрение, что она пришла сюда не из сострадания, а из любопытства, и он демонстративно промолчал. Не дождавшись ответа, Ева-Мария насупилась и уничижительно изрекла:

− Фи, кузен! Могли бы найти более достойный повод!

− Да ладно Вам, кузина.

− Вы дурак или изволите притворяться? Торжества в нашу честь едва не сорваны из-за какой-то фрейлины!

− Подумаешь, трагедия, − ответствовал принц: его совершенно не заботило, что происходит во дворце.

− Да, трагедия! И позначительней, чем чья-то дырка в животе! − Ева-Мария покраснела от возмущения. − Как только поправитесь − вон отсюда, и больше не появляйтесь в Эридане!

− А где же состраданье? − умирающим тоном проговорил молодой человек.

− Может, нам следует рыдать у Вашего изголовья? − надменно поинтересовалась она. − Целовать в лоб, перевязывать раны?

− Мечтаю об этом, дорогая кузина.

− Пусть этим занимается миледи Торн, − охладила его пыл Ева-Мария. − Мы пришлём её к Вам вместе с родителями. Семейство Торнов очень хочет знать, почему имя их ненаглядной дочки связывают со скандалом, в котором участвуют целых три принца.

− Мадонна, Вы же не отдадите меня им на растерзание? − обеспокоился Ральф: он живо вообразил себе все прелести подобного свиданья. − Я бедный больной человек… я ослаб… мне нужен покой…

− Ах, полноте притворяться! − фыркнула королева. − Разве Вас не радует встреча с предметом своего обожания?

− Не совсем.

− То есть Вам больше не нравится мисс Торн?

− Да к чёрту её, кузина! − завопил принц. − Я к ней и близко не подойду, обещаю!

Ева-Мария мило улыбнулась и вышла, оставив Ральфа де Випонт в бессильной злости созерцать потолок.