Цветок и Буря

– Оглянись вокруг, дурочка-Юань, – продолжал подшучивать над нею незнакомец, и его ледяной голос пускал по ее коже холодную дрожь, подобную морозному зимнему эолу. – Разве ты не понимаешь, что никто не придет на помощь?

Он манерно дернул рукою, отбрасывая в сторону свой прекрасный веер; тот дематериализовался, не долетев до пола – растворился в воздухе, словно его никогда и не было. Юань поджала губы, следя за каждым действием неприятеля.

«Сомнений нет, – сказала она себе наконец. – Это настоящее оружие, а не какая-то там жалкая безделушка».

– Что, не хочешь помолиться своей ненаглядной Матери Богов напоследок – а, дурочка-Юань? Впрочем, не думаю, что она удосужится тебя послушать: я вот, например, взывал к ней с самого детства, и все без толку, представляешь? – Он залился неприятным смехом, и девушка осторожно повернула голову, всматриваясь в замершие кроны деревьев. – Вижу, ты наконец поняла! Странно: как твои мать и бабушка, будучи женщинами отнюдь не среднего ума, породили и воспитали создание столь узколобое и невнимательное?

Ничто, кроме юноши в красном халате, не шевелилось: замерли птицы на деревьях, листья в пышных зачарованных кронах, силуэты в окнах и соседних дворах. Время остановилось, зациклившись на единственной доле секунды, и Юань оказалась заперта внутри ужасающей пустоты вместе со своим прекрасным неприятелем.

– Не тебе судить меня, незнакомец, – спокойно ответила девушка, возвращая свое самообладание. – И не тебе насмехаться. Желаешь сразиться и покончить с этим бессмысленым гневом навсегда? Что ж, наберись храбрости и выйди из своего угла – я научу тебя манерам.

– Как мы заговорили, подумать только! И что же ты представляешь из себя, девчонка?

Юань сдвинула брови. Всякий раз, когда Великое Око Разума спрашивали, кто она такая – обычно это происходило за несколько секунд до гибели поверженной противницы – та отвечала: «Я есть рука смерти, которую ты по глупости попыталась отрубить». Впрочем, ей, мыслительнице и великой страннице, уничтожавшей преступниц, озлобленных безумных и проклятых членов семейства Костей, позволялось бросаться столь самодовольными фразами: они были более чем заслужены.

Но кем была Юань, чтобы представляться подобно великой героине? Она не смогла даже защитить свой эскорт – мысль же о том, что разбойницы были посланы бабушкой от лица клана Бури, неведомым образом делала ситуацию еще постыднее. Девушка откашлялась и строго произнесла:

– Я дочь клана Бури, Юань, постигающая искусство лухэгунь и магию ци, юная мастерица рун, мечтающая стать подобной своим досточтимым родственницам.

– Как много пафоса, – ответил юноша, плавно поднимаясь и направляясь прямо к ней. На его лице играла самодовольная улыбка из числа тех, что не красят, а лишь уродуют людей. – Этим ты очень похожа на свою мертвую беременную сестрицу.

Девушка издала тихий рык, подобный рыку раненой тигрицы, загнанной к обрыву. Мысли ее перемешались, страшный сон, в котором Дэйю погибает среди серого дыма, снова предстал перед глазами. Эти образы, настойчивые и ужасные – темные клубы, падающие люди, веер в руках неподвижного юнца – было невозможно окончательно вытеснить из сознания. Даже когда Юань не вспоминала о том дне, он все равно был где-то рядом, дожидался нужного момента, чтобы снова вызвать у нее недостойные воительницы слезы.

– А ты кто такой? – прорычала она, сжав кулаки.

– Я? – переспросил юноша, склоняя голову набок – и в тот же миг его длинные черные волосы приподнялись в воздух силой таинственного ветра, идущего из самых недр ци. – Ах, не думай об этом, дурочка-Юань! Ты не заслуживаешь даже знать моего имени.

Его веер снова материализовался в изящной руке, и юноша быстро взмахнул им; воздух обратился в дым, который, клубясь, потянулся к ногам Юань. Фигура незнакомца растворилась, словно ее никогда и не было, и девушка легким усилием мысли призвала свой фамильный шест, чувствуя, как заинтересован и возбужден Гэтю.

«Слушай, бесполезное создание, – грозно обратилась к нему Юань. – Ты много лет копил силы, не растрачиваясь на пустяки. Помоги же прикончить этого ублюдка, что так мерзко отзывается о моей погибшей сестре!»

«А? Что? Погибшая сестра? – передразнил дух. – Прости, мне что-то плохо слышно. Если ты хотела, чтобы я оставался в стороне, то так тому и быть».

«Не смей…»

Может ли время идти для человека, запертого внутри единственного мгновения? Юань показалось, что минуло около минуты, а юноша все не появлялся, будто выжидая. Воздух становился горьким на вкус, он прожигал нос и оставался на языке; белесые клубы, словно руки, касались горла и тела, обжигая их, прижимаясь к беспомощной коже. Не зная, с какой стороны ожидать внезапного удара, девушка сделала глубокий и крайне болезненный вдох, задержала дыхание, а затем принялась выполнять традиционный элемент ухуа, изящными прыжками двигаясь вперед и кружась, как наложник во время танца.