Цветок яблони

– Большего мне не надо, – Яс обворожительно улыбнулась. – С герцогом этой потерянной Шестерыми страны я поговорила, а потому, раз все решено, спешу на корабль и плыву назад, ожидая от тебя добрых вестей.

– Вы не станете помогать Треттини?

– После того, что я увидела? Увы. Тут все будет потеряно, как только падет Лентр. Нашей армии не попасть сюда без кораблей. Мы сосредоточим свои силы в Алагории и постараемся сдержать племянника моего мужа. Эрего да Монтаг пожалеет, если заявит притязания на трон грифов.

– С ним Темный Наездник или кто там стоит за его спиной. Надеюсь, вы уедете отсюда как можно скорее, и мы встретимся в Ринии.

– А может и раньше. Нет смысла сражаться за то, что мертво. А здесь осталась лишь смерть.

– Смерть это мой хлеб и мой воздух, – возразила ей Шерон. – Я наращу плоть на ее кости и отправлю биться за нас.

Яс ответ понравился:

– Хорошо если так. Хорошо, что та девушка с кукольным личиком, которую я встретила в Небесном дворце, столь изменилась. Твое лицо стало взрослее, а волосы белее. Теперь я боюсь тебя, Шерон из Нимада. И это тоже хорошо. Возможно, у нас еще есть надежда на победу над тьмой, раз сама смерть может выступить за простых людей.

Стоило бы сказать, что Яс не самый простой человек в мире. Но это было слишком глупо и совершенно не нужно.

– Такие, как они, ничего не забывают, – произнесла Лавиани, когда жена Грифа Пустыни ушла вместе с почетным караулом вооруженных до зубов гвардейцев, ждавших ее за дверью.

– Знаю, – указывающая смотрела на себя в зеркало. Теперь уже не половина головы ее была белой, а большая часть. Лишь одна темная прядь над лбом осталась прежней.

– И в будущем, вполне возможно, они припомнят тебе тот побег из Эльвата. И мне, кстати говоря, тоже.

– Знаю. Но до этого будущего всем нам следует дотянуть.

– Давай-ка, одевайся и пора проваливать из дворца. Надо убедиться, что она отчалила и не замышляет какую-нибудь пакость.

Оставшись одна, Шерон еще раз посмотрела на свое отражение.

– Я не спросила твоего имени… Ты сделал не меньше, чем Яс. Может быть и больше, вытащив меня из бездны, тзамас. А я даже не знаю, как тебя зовут.

Они собрались вместе, когда наступил полдень и бледное призрачное солнце, не способное опалить даже снежинку, едва-едва появилось над городской стеной, уже неделю зарастающей странной бледной плесенью.

Бланка, истощенная и не выспавшаяся, сидела на ступенях герцогского дворца, убрав волосы под черную сетку и изменив платьям ради дорожного костюма всадника. Статуэтку она поставила рядом с собой, а три ее тени терпеливо ждали в отдалении, у парковой беседки с сорванной крышей – так, чтобы не слышать беседы.

Они встали на колени, фигуры, замотанные в серую ткань, и отчего-то Шерон подумала, что сейчас рядом с ней не люди, а инструменты. Их жизненная сила казалась совершенно иной, отличной от других, закутанной словно в несколько слоев брони. Пока не пробьешь каждый, до нити, что надо порвать, чтобы отправить на ту сторону, не доберешься.

Тэо обнял ее крепко-крепко, так, что девушка издала жалкий писк и тут же рассмеялась, когда он смутился, поняв, что едва не сломал ей ребра, и отстранился.

– Я не сомневался, что ты вернешься.

От него пахло пеплом, сожженной травой и… ядом. Она чувствовала ту сторону в его крови. Отталкивающую чужеродную болезнь.

– Что это? – Шерон решительно взяла его руку, стянула перчатку, внимательно разглядывая измененные когтистые пальцы. – Откуда столько боли? Тебя ранил шаутт?!

– Все уже лучше, чем пару недель назад, – Тэо аккуратно освободился из ее удивительно цепкого хвата. – Помог отвар из цветов Талориса.

– Не так уж он и помог, – ей пришлось привстать на цыпочки и вытянуть руку, чтобы коснуться его сухого лба. Затем Шерон обратилась к Мильвио: – Ты должен был сказать мне раньше.

– Во времена моей молодости, чтобы убить асторэ требовался не один шаутт. И даже не три. Раны, которые они наносили, были куда серьезнее, чем царапина, доставшаяся Тэо. Впрочем, да, ты права. Должен. Хотя это мало что изменило бы.

– Я в силах помочь.

– Ага, рыба полосатая, – скучным тоном протянула Лавиани, скатала в валик притащенную из какого-то дворцового зала штору и угнездилась рядом с Бланкой, довольно раздраженно косясь на нее.

Шерон недоуменно нахмурилась, видя, как сойка сверлит глазами госпожу Эрбет, а та, обратив черную повязку, делала то же самое своим, особым, зрением.

– Ты знала, что он выжил, – Бланка не говорила, почти что пела. – Я видела по твоим нитям. Ты не удивилась.

Та не стала отрицать:

– Узнала не так уж давно.

– Это было важно для меня.

– Нет. – Это «нет» было весомым, обдуманным и совершенно уверенным. Так что рыжие брови гневно приподнялись над повязкой. – Не важнее, чем жизнь Вира. Чем то, что случилось за это время. Шрев, которого не добил Тэо, в тот момент показался мне меньшей нашей проблемой. Ни к чему тебе было тревожиться еще и о нем.

– Тот день, когда ты начнешь проявлять беспокойство о моих тревогах, станет последним днем этого мира.

Лавиани тут же вернула ответ: