Цветок лотоса

II

Несколько дней девушка провела, осторожно бродя по развалинам, изучая замок и добывая себе скудное пропитание. Будучи отщепенкой для всех, олицетворяя собой самый низший слой общества, ниже которого только подвальные крысы, Тереза научилась находить пищу там, где другие не видели ничего, кроме голых камней или омерзительных канав. Здесь же, в окрестностях замка, водилось множество мелкой живности, птиц, не пуганных крестьянами. Так что оставалось только ставить силки, или сбивать зазевавшихся пичуг камнями, как она делала в городе, охотясь на крыс. Поев, Тереза внимательно изучала книгу, которую принесла с собой. Просмотрев все листы, она нашла главу с нужными указаниями и заклятьями, и усердно трудилась, заучивая их наизусть, стараясь без запинки произносить зубодробительные, мало приспособленные для человеческих губ фразы, с неожиданными повышениями и понижениями голоса, положенными завываниями и шепотом - все, как было обозначено. Она тщательно изучила приведенный для примера договор, стараясь найти в нем какойто подвох, неточность, за которую мог бы ухватиться ее будущий противник или она сама. Конечно, она понимала, что на вызывание духов осмеливаются только могучие маги, потратившие годы на обучение и накопление силы. Но у нее нет другого выхода. Она не может учиться: нет времени, да и ни один маг не взял бы в ученицы такую, как она... Много трудностей у Терезы возникло с нахождением ингредиентов и предметов, перечисленных в книге и нужных для вызывания духа. Чистый пергамент она чудом отыскала в замковой библиотеке. Чудом, потому, что в отличие от других помещений, библиотека была сильно разрушена и манускрипты, хранившиеся в ней, были сожжены. Неизвестно, сам ли хозяин сжег библиотеку в надежде лишить короля каких-то важных документов, хранившихся в ней, или уже король, не рискнув оставить нетронутым место, где собралось столько знаний, приказал поджечь хранилище. От манускриптов и фолиантов, некогда заполняющих высокие полки, остался только пепел. Тереза, когда проникла в помещение, предварительно расчистив с трудом вход от свалившихся с потолка сгоревших балок, сначала думала, что в нем ничего нет, кроме пепла. Стеллажи, на которых размещались книги, обвалились и почти полностью сгорели, и на одной из стен обнаружилась небольшая дверца, ранее, видимо, скрытая полками. Дверь открылась без труда, а за ней обнаружилась совсем крохотная комнатка, скорее, чулан, весь заваленный в беспорядке набросанными свитками, растрепанными книгами, перьями для письма и чернильницами. Несколько свитков было безнадежно испорчено пролившимися чернилами, многие потоптаны и смяты. Тереза рылась в этой куче, рассудив, что это был наверно, рабочий кабинет хозяина, и наконец нашла на небольшом столике в углу комнатки пачку относительно целых листов. Они были придавлены большим куском какого-то оплавленного металла, Тереза не поняла, какого, и поэтому уцелели. Несколько верхних листов были исписаны мелким куриным почерком, непонятные слова перемежались совсем уже сложными формулами, поля листков были испещрены небольшими рисунками, набросками, среди которых угадывались отдельные человеческие конечности. На большом куске пергамента было изображено чтото, похожее на крылья летучей мыши, к которым снизу была привязана корзина... Но много листов осталось нетронутыми, только пергамент отсырел и местами слипся. Тереза прихватила всю пачку, ей показались интересными рисунки, и она решила их хорошенько рассмотреть при дневном свете. Проще оказалось найти дерево с колючками, терновник в изобилии произрастал вокруг замка, и несколько кустов было даже во дворе. Красный шелк нашелся в одной из кистей, украшавшей штандарты в рыцарском зале, Тереза просто расплела кисть, получив длинную шелковую нить. Цвет ее немного потускнел, но все еще отливал на солнцем красным цветом победы. Труднее всего пришлось с лавровыми листьями и пальмовым деревом. Как Тереза не искала, ничего подходящего в замке не обнаружилось. Пришлось, как это не было страшно, опять идти в город. Недостающие предметы пришлось просто украсть, к счастью, все обошлось благополучно.

III

Кто знает мрак души людской,

Ее восторги и печали

Они эмалью голубой

От нас закрытые скрижали.