Цветок на скале

— Не жалей меня, Большой брат, я сам выбрал эту лабрийскую сколопендру, — усталым взглядом старика посмотрел на него король и зачем-то напомнил прозвище, которым звал его в детстве. А потом вдруг встрепенулся и с жесткой улыбкой продолжил. — Дед никогда не одергивал меня, если я звал тебя так. Когда я пришёл, чтобы убить его, он много болтал. В том числе и о том, что ещё с детства хотел возбудить во мне страх и ненависть к старшему брату. В итоге, он сказал, что я обманул его ожидания. Но чего ещё ждать, от недочеловека!

Мару казалось, что голова его сейчас треснет как орех. Не слишком ли много откровений и ужасов для одного дня?

— Он и правда что-то сделал, чтобы ты родился? — спросил севшим голосом.

— Ты и об этом знаешь? — горько смеётся король.

— Нет, — прямо в глаза брату смотрит Мар. — У меня были только догадки. Ты вышлешь Эуфимию?

Спросил, чтобы переменить тему на более безопасную. Но, кажется, сделал только хуже. Просто дьявольская улыбка расцвела на лице короля:

— Нет, конечно! Мало того, я постараюсь, чтобы она как можно скорее стала матерью.

Сейчас Мар чувствовал себя так, словно идёт над бездной и вот-вот сорвётся:

— Ты тоже что-то сделаешь?

Король опять хохочет жутким, мертвым каким-то смехом:

— Ну и лицо у тебя, брат! Я весь вечер каюсь тебе, а ты считаешь, что я просто так, от ненависти к глупой бабе, окончательно погублю свою душу? Ничего я с ней не сделаю, кроме того, чтобы нейтрализовать её ухищрения. А что будет дальше, пусть боги рассудят.

Эльдар допил фрилл, и с силой опустил бокал на стол, словно ставя точку в неприятном разговоре. Бокал раскололся, ладонь короля окрасилась кровью. Он не стал лечить рану, наоборот. С каким-то болезненным удовлетворением смотрел как кровь стекает, окрашивая манжет и рубашку дальше, к локтю.

Мар молчал. Он вспомнил как его самого било отдачей за нарушение клятвы. Как останавливалось сердце. Как он корчился на полу от невыносимой боли молча, как выброшенная на берег рыба. Правда была в том, что он тогда не только хотел убедиться, что леди Ривз жива. Он наказывал себя. Не только за её боль, а вообще за всё, что когда-либо сделал вопреки своей совести. И брат так же. Если ему легче, он не станет мешать. Просто будет рядом.

Эльдар поднял на него глаза:

— И ещё. Если она забеременеет, то ей придётся обходиться без помощи тёмных ведьм Лабрии.

Самоконтроль Командующего всё-таки разбился. Есть вещи, которые просто нельзя делать, не зря они — табу! Неужели щенок ещё не понял этого?! Ты нарушил, кто-то другой, в ответ, сделал то же. И мир полетит в бездну!

— Ты собирался позволить ей человеческие жертвоприношения?!

— Я собирался закрыть на это глаза. Всё!!! Хватит! Сегодня я и так, кажется, признался тебе в большей части мерзостей, что сделал в жизни!

Что ж, он прав. С него хватит. Но ведь в эту игру можно играть вдвоём. Теперь его время быть откровенным. Надо признаться, чтобы эта боль и ненависть не стояла больше между ним и братом.

Мар устроился в кресле удобнее и начал обманчиво спокойным, размеренным голосом:

— Хочешь, я расскажу тебе о своих кошмарах, Дири? О горящих заживо людях, о тех приказах, которые я отдавал, понимая, что это преступление. О том как я сжег стены вокруг Лиметты со всеми защитниками, что были на них в тот момент. О том, как я теперь, день за днём, смотрю в глаза детям и жёнам тех людей. Как я помогаю им и что при этом испытываю? О том, как я ездил в храм Митры. В тамошней школе самирцы устроили не просто бойню. Они издевались над детьми так, что это просто нельзя вообразить, пока не увидишь. Поверишь ли, что я, в глубине души, ненавижу самирцев до сих пор. Мне кажется, что есть в каждом из них что-то извращённое и ужасное. Только знакомство с Самиром немного поколебало эту отвратительную уверенность…

* * *

Две недели тянулись невыносимо медленно вовсе не потому, что Мару было скучно. На самом деле, его дни проходили очень насыщенно: каждый день заходил в гости Марвин и они с удовольствием вели долгие неспешные беседы. Иногда к ним присоединялся Лейн и тогда беседа плавно перетекала в жаркий спор двух безумцев от магии, а Мар с интересом прислушивался к ним. Было захватывающе! Для этих двоих не было невозможных целей и почти не было недопустимых методов. Мар же был практиком и мораль, как ни крути, для него важна. Ему оставалось надеяться, что некоторые вещи, которые в пылу беседы озвучивали маги, они знали только теоретически.