Цветок предательства

Лена схватила свой телефон. Позвонила.

– Макс! Беги! Тебя должны арестовать, слышишь! Что? – Она замерла, потом устало опустилась на стул. – Поняла… Да, это я, Валерий Григорьевич… Извините.

Она посмотрела на ошарашенную услышанным Людмилу. Отключила телефон.

– Кажется, я тебя подставила, Люда. Ты уж прости меня. Но Макс там у твоего мужа, и телефон у него отобрали… Получается, что сразу же после его звонка тебе к нему в кабинет пришел Макс…

– Лично я не верю в такие совпадения, – сказала, словно очнувшись, Людмила. – Это он меня просто проверял. А твой Макс к тому времени уже находился у него. Он просто проверял, сообщу я тебе о Максе или нет… Вмешиваюсь я в его работу или нет…

– Получается, ты хотела, чтобы я предупредила Макса о том, что его разыскивают… – вздохнула Лена. – Мне очень жаль. Что теперь с тобой будет? Ведь ты действовала как бы против мужа. Будет скандал?

– Не переживай. С Валерой я разберусь. Но за что он арестовал Максима? Что еще случилось? Ладно, вечером с ним поговорю. А потом найду способ передать вам. Ох, девчонки, может, водочки накатим? Или коньячку?

24. Следователь

Девушка с минуту постояла, оглядываясь кругом. Она думала и доискивалась: найдет ли она здесь смерть? И она собрала пахучие травы – калуфер, мяту, вербену, чебрец, укроп, она стала мять и рвать их, скрутила жгутами и заткнула ими все самые незаметные щелочки и скважинки в дверях и окнах. Потом задернула грубо подрубленные белые коленкоровые занавеси. И ни слова не говоря, не издав ни вздоха, легла на кровать, на цветочное ложе из гиацинтов и тубероз.

Э. Золя

Беседа с родственниками жертв, связанных непосредственно с Вероникой Шитовой (Анатолия Еремина, Дмитрия Васильева и студента Александра Никитина), ничего нового Зосимову не дала. Разные судьбы, разные характеры, разные интересы во всем, что не касается любви. Ничего особенного, странного, никаких угроз, шантажа, долгов, мести, зависти, что могло бы как-то пролить свет на одно из этих убийств. Общее – это любовь к Веронике.

– Да он просто с ума сходил по этой Веронике, – плакала горько мать музыканта Васильева, прижимая к груди портрет сына. – И ведь знал, что она такая… а все равно почти каждый день встречался с ней, тратил последние деньги на цветы или подарки… Бедный мой мальчик… И где же теперь искать его тело?

Сестра Еремина (ухоженная, незамужняя, принадлежащая к тому типу женщин, у которых всегда все в порядке, от аккуратных стопок чайных чашек в кухонном шкафчике до чувств, мыслей, а также банковских счетов) была не столь эмоциональна. Предложив Зосимову выпить, она, угостив его помимо вина еще и вкусным сыром, грустно произнесла:

– Мне стыдно за брата… И пожить достойно не смог, и умереть… Женщин всегда воспринимал исключительно как источник средств существования. Я его всегда презирала за это. Но он, по-видимому, считал это профессией. А Вероника эта, прости меня, господи, была просто дурой, раз не разглядела в нем сути. Он же – пустышка!

Родители студента Никитина, чье тело после ряда проведенных экспертиз уже выдали близким и им занимались работники похоронных служб, испытывали жгучую ненависть к погибшей в один день с их сыном Веронике.

Зосимов заехал к ним уже около полуночи, уставший, выразил им свои соболезнования, задал несколько вопросов, но, не получив никакой интересной информации («Да он был в нее влюблен, в эту дрянь!»), распрощался.

Дома принял душ, поел горячего супа и сразу же лег спать.

С Людмилой об этом деле старался не говорить, молчал даже утром, когда она кормила его завтраком. Может, ему показалось, но и сама Людмила словно намеренно не затрагивала тему, щебетала что-то о том, что надо бы купить каких-то там ниток, что все иглы сломались, словом, вела себя так, как ведут себя не очень умные люди, стараясь скрыть свои истинные мысли и желания. А желание расспросить мужа о том, чем он занимался весь вечер и как вообще идет расследование, ее наверняка просто сжигало. Любопытно, конечно же. А может, она просто почувствовала, что он в тупике, что ему сейчас очень трудно, поэтому не задает лишних вопросов? Нет, на нее это не очень-то похоже.

И все-таки она вела себя как-то неестественно. Может, она со своей подружкой Лизой что-то затеяла? Занимаются девочки тихонько самодеятельностью? Хотя что они могут предпринять? Куда сунуть свои любопытные носы?