Цветок с пятью лепестками

Кира понимала, что больше не сможет ничего сделать. Мысли разрывали её сознание на части. Она пыталась сражаться, раскручивать свой черный вихрь, а с другой стороны боль, которую ощущал Милан, и она вместе с ним требовала вмешаться немедленно. Она хотела помочь, успокоить это боль и не могла. “Он назвал меня женой! Как он мог, не спросив!” Слезы обиды выступили на глазах, и она ощутила, что слабеет. Силы, которыми она располагала, словно начали расплываться, и чернота, которая была внутри, смешивалась с окружающей темнотой.

Инквизитор сделал один шаг, второй. Пока он двигался, словно навстречу урагану, но он двигался. Нити вокруг него зашевелились, словно змеи на голове Горгоны, и он направил их почти все в сторону девушки. Другие ослабли, истончились. Видимо, Рикардо считал, что сейчас главное — справиться с нею. Чем она могла ответить? Чем ударить его? Кира обратилась к своему синему, к своему красному. Ничего, ничего такого, что могло бы помочь. Перстень на руке у итальянца загорелся нестерпимым голубым огнем, а в рядах стоящих вдоль стен молчаливых теней то тут, то там вспыхивали отблески красного. Они блокировали ее способности, все присутствующие сосредоточились на ней.

— Какой сюрприз для Эстер. Такая сила. Но без амулета тебе не справиться со мной, девочка. Я многому научился, и мои силы беспредельны. Все вокруг поддерживают меня, ты чувствуешь.

Рикардо уже почти приблизился к ней, и она могла различить огонь в его глазах и улыбку, переходящую в гримасу на перекошенном злобным торжеством лице.

— Не знаю, куда Сагар запрятала украденный амулет. Это должно быть особенное место. Но сейчас это и не важно. Цветок мог бы помочь тебе, но у тебя его нет, девочка.

Кира лихорадочно искала выход. Если сейчас она проиграет, то проиграют все. И не только здесь. Но она слабела, слабела очень быстро, и нити, которые пока еще не могли ее коснуться, были близко, очень близко.

— Кира. — шепот, едва различимый голос самого дорогого человека заставил ее вздрогнуть. Она чуть не упустила свои силы и позволила Рикардо приблизиться еще на шаг. — Кира, тебе не победить этого мужчину в мужской схватке. Но у тебя есть твой цвет. Ты его так любишь. Цвет радости. Цвет жизни. Никто вокруг ничем не может помешать тебе. Жизнь — твоя сила.

Изумруд на груди девушки уже горел зеленым огнем. Эта сила, которую она не использовала, к которой не обращалась, словно сама просилась на выход. Но чем она могла помочь? Куда она должна ее применить? И как?

Рикардо был уже в двух-трех шагах и протягивал к ней руку. Чуть в стороне, за его спиной, Маттео помог Уршуле подняться, и она, пошатываясь, пыталась найти взглядом в зале кого-то. Она была страшно слаба, почти на грани полного истощения. Кира чувствовала это почти физически. Нить от итальянца по-прежнему соединяла польку с ним. Но эта нить ослабла, провисла. Ему не нужна была ее поддержка. Он двигался, двигался к Кире.

— Может быть, мне повезло. Может быть, мне уже не нужна будет Эстер. С тобой я легко одолею ее, когда найду. Но сначала ты. Ты будешь слушаться меня, девочка. Я уже был знаком с одной богиней. А ты вполне годишься на роль другой. Как тебе нравится место у ног бога?

Изумруд пылал уже совершенно невыносимым светом. Странно, но этого, кажется, не замечал ни Рикардо, ни кто-либо еще.

— Я не буду у твоих ног!

Зеленый поток хлынул в сторону Уршулы, разбежался необыкновенной, теплой волной, задел Милана, обогнул инквизитора, промчался сквозь ряды застывших черных фигур и покинул зал, пройдя сквозь стены Пантеона. Она чувствовала, как эта волна, не слабея, мчится по улицам города, все дальше и дальше.

Уршула отозвалась первая. Тепло девушки словно ответило Кире, отозвалось. И ведьма вновь ощутила свою подругу. О, хозяйка огня была разгневана. Очень. А искры зеленого отзывались из-за стен, принося Кире надежду и радость. Радость и вера в то, что все будет хорошо, вновь наполняли ее. Она вновь верила, что все будет хорошо. Она это чувствовала.

Рикардо замер. Он тоже что-то почувствовал. Не ощутить это было невозможно. Силы покинули девушку, но теперь не Милан опирался на нее, в поисках помощи. Он сам поддерживал ее. И это была самая великолепная, самая лучшая магия. Расслабиться и положиться на силу мужчины.

Инквизитор поднял руку к лицу и провел по нему, словно заново ощущая все свои черты. Когда он отнял руку, Кира с удивлением увидела, что лицо Рикардо изменилось. Словно сквозь тающий слой воска проступило лицо другого человека, лицо, обезображенное шрамом.

Итальянец замер, словно ошеломленный произошедшим. Его руки застыли, как будто этот человек не знал, что делать. Сила, давящая на Киру, ослабла и так же замерла. “Как будто стихии тоже могут недоумевать”.

Немую сцену разорвал голос Уршулы. Девушка стояла, поддерживаемая Маттео, обнаженная, пиджак опять свалился с ее плеч. А может быть, она сама сбросила его?