Цветок вампира - аконит

Я свернула записку и передала её Никите под партой. Прочитав сообщение, лицо Каримова помрачнело. Какое-то время он сидел, смотря на лист, и вертел в руке ручку, точно не зная, как лучше ответить. Вскоре я увидела, как он пишет ответ, но не смогла рассмотреть слов раньше, чем лист вернулся.

Н: «Давно. Вернее сказать, всегда знал».

Ответ показался мне странный и до жути лаконичным. И почему все в этом городе предпочитали короткие обрывки фраз вместо того, чтобы объяснить нормально? Раздосадованная, я потянулась пальцами к шее, как вдруг наткнулась на пластырь. Слова Ника эхом отозвались у меня в голове, невольно возвращаясь ко вчерашнему дню, а именно к машине, где мы поцеловались. Я только узнала о существовании вампиров и то, как Никита даже не смог оставаться рядом со мной в машине, пока я не обработала рану, навело на определённые мысли. Этого просто не могло быть. Не мог же каждый второй в Ксертони быть вампиром, я брежу. Бывает, заметишь на улице какую-нибудь деталь, которую раньше не замечал, и она преследует тебя везде. Также, должно быть, и с вампирами: раз узнав об их существовании, начинаешь подозревать всех вокруг. Но что если это не паранойя, а внутренний голос предостерегает меня?

Обратившись к последним крупицам здравого рассудка, я решила спросить. Если Каримов знал тайну семьи Смирновы, то мой вопрос мог ему также показаться предусмотрительным и нормальным. Или бы он решил, что я медленно схожу с ума. Выбирать было не из чего, и я пошла на риск, осторожно выведя на бумаге вопрос. Формулировку приходилось выбирать осторожно на случай, если к кому-то ещё в руки попадёт записка. Оставалось понадеяться, что Ник поймёт.

А: «Ты тоже?»

Он ответил немедля и вернул мне сил, внимательно наблюдая за реакцией. Боясь узнать правду, я медлила, не решаясь развернуть записку. Не знаю, какой ответ мог меня обрадовать или же хотя бы обнадёживать. Возможность, что Ник окажется таким же созданием ночи из недобрых сказок, казалась мне ужасающей своей неизвестностью. С другой же стороны, он всегда был ко мне так добр и нравился по-настоящему. С Никитой всегда было легко и комфортно. Я вспомнила очаровательные ямочки, которые проступали на его щеках каждый раз, стоило ему улыбнуться и на душе стало тепло. Потерять такого человека, казалось чем-то пугающим, чем-то неправильным. Раскрыв передо мной секрет, захочет ли он быть со мной? Что, если хрупкий мост, возведённым между нашими душами вчера, мог рухнуть? Об этом мне стоило задуматься прежде, чем задать вопрос, но время нельзя было повернуть вспять. Я развернула записку на столе.

Н: «Я тоже. Но я другой».

Теперь лист лежал между нами, и мы писали продолжение непрерывно, точно медлить больше было нельзя:

А: «Мне стоит бояться?»

Н: «Их? Безусловно».

А: «А тебя?»

Н: «Нет».

Написав короткий ответ, Ник положил ручку и протянул по столу ко мне навстречу раскрытую ладонь. Он оставлял выбор за мной. Смотря на эти золотистые волосы и умоляющие глаза, я не могла поверить, что Никита когда-либо бы пожелал мне зла. Всё внутри меня тянулось к нему, точно бабочка к свету, ища спасительное тепло. Скользкое предостережение, что я ничего не знаю об этих существах, ещё всплывало в сознании, но я была готова рискнуть. Я вложила в его ладонь свою, и Никита улыбнулся, следом прошептав:

— Спасибо.

Когда прозвенел звонок, мы с Ником вместе вышли из класса, держась за руки. Любопытные взгляды преследовали нас, пока Каримов провожал до кабинета в другом крыле. Особенно было заметно удивление Татьяны: стоило нам показаться перед кабинетом биологии, как она, сидя у стены, отвлеклась от конспекта и выражение на её лицо не скрывало искреннего удивления, смешанного с чем-то ещё. Её взгляд блуждал с моего лица на лицо Ника, и я даже громко поздоровалась, надеясь хоть немного смутить одноклассницу, но не тут-то было. Татьяна лишь холодно поприветствовала нас в ответ и с удвоенным интересом принялась изучать содержимое тетради, словно видела его в первый раз.

Никита попрощался со мной у двери, поцеловав в щеку. Стоило ему отпустить мою руку, как эндорфины точно последовали за ним по пятам, растворяя в воздухе все те прекрасные ощущения, что сопровождали нас по пути до класса. Словно вместе с ним уходила и часть сердце, навсегда теперь принадлежащая ему одному. Какая же влюблённость странная штука: окажется человек с тобой рядом и всё внутри начинает трепетать, а мысли виться вокруг него одного, превращая оставшийся мир в незначительный белый шум. Стоит же ему уйти, как ни одна фибра души не дрогает. Когда я читала книги о любви, мне всегда казалось, что это чувство постоянно. Преследует тебя, куда бы ни пошёл, напоминая мелочами о возлюбленном и заставляя искать его лицо среди толпы. У меня всё было не так, точно оттенок доступной влюблённости разнился от той, что использовали кисти великих художников.