Цветок вампира – аконит

– Спроси его, пожалуйста, не звонил ли Костя. – Я отвернулась к картине и продолжила всматриваться в лицо лесоруба. Складывалось впечатление, что если простоять достаточно долго, изучая омраченное необъяснимой скорбью лицо, то мужчина обязательно откроет свою тайну внимательному зрителю. Истина скрывалась где-то внутри полотна и ускользала, а мне так хотелось ее постичь и желательно поскорее: вряд ли когда-нибудь еще представится шанс пересечь порог дома Смирновых.

– Нет, не звонил. У тебя нет ни пропущенных, ни сообщений. – Стас поравнялся со мной и вместо того, чтобы посмотреть на картину, изучал мое лицо, точно я представляла куда больший интерес, чем полотно, которое Смирнов видел каждый день.

– Нашла что-то интересное?

– Да, – начала я, решив поделиться. – Этот мужчина на картине, что его так расстроило?

– Почему ты думаешь, что он расстроен?

– Посмотри на позу. – Я поднесла руку к полотну поближе, чтобы точнее показать, о чем говорю. – Видишь, как он облокачивается о ноги и как опустил кисти рук вниз? Спина пусть и подана вперед, но плечи почти прижаты к ушам. Ему словно некомфортно.

Я обернулась к Станиславу и увидела, что он замер, пораженный моими словами. Брови приподнялись в удивлении, рот приоткрылся, а в уголках губ наметилась улыбка.

– Ты очень четко уловила позу, но упустила кое-что не менее важное на полотне.

Сделав пару шагов назад, я попробовала посмотреть на картину целиком. Этому трюку научила меня мама, когда мы на пару дней приезжали в Москву для подписания контракта с издательством и зашли в Пушкинский музей. Некоторые полотна из экспозиции были в длину, как вся Костина квартира, и рассмотреть, что на самом деле на них происходит, с близкого расстояния было просто невозможно. Множество деталей никогда не складывалось в единое повествование, пока ты не охватывал взглядом всю композицию целиком издалека. Я надеялась, что и сейчас мамин трюк поможет распознать упущенное.

Не знаю, как долго я стояла, всматриваясь в каждый сантиметр полотна, не понимая, что Станислав имел в виду. Картина гипнотизировала меня, заставляя постичь какой-то важный секрет, но я просто не знала, на что опереться в поисках, пока Стас, видимо, не сжалился надо мной.

– Я могу показать, если хочешь. – Предложение прозвучало легко и почти нормально для Станислава, общение с которым всегда проходило странно.

– Давай.

Он вытянул руку и указал на лес чуть левее мужчины, сидящего на пне, но правее того, что рубил дерево. Я не сразу увидела, на что указывал Стас. Где-то между ними, как бы на некой вершине треугольника, сквозь лесную тьму виднелась статуя. Я подошла поближе, чтобы приглядеться, и поняла, что это скорее нечто, напоминающее деревянный тотем. Множество лиц были высечены на нем, и именно из-за изобилия линий всевозможных контуров носов и губ изваяние теряло свои четкие черты, сливаясь с ветками деревьев. Тотем и сам был деревянным, что укрывало его от любопытных глаз еще больше, смешивая с соседствующими пышными кронами. Когда я вновь встала на одной линии со Станиславом, он начал объяснение:

– Лесоруб грустит, потому что достаточно стар, чтобы помнить и ценить поверья этого края. Для него лес – священное пристанище богов, которые помогали ему на протяжении всей его жизни. Вот только мир, вопреки надеждам старика, меняется. В священный край приходят новые люди, а вместе с ними и новые законы. Плодородные земли истощили свой ресурс. Поля не могут прокормить сельчан, и, чтобы выжить, старик вынужден примкнуть к тому, что сердце его считает злом – к вырубке и продаже леса. Он раскаивается перед старыми богами за предательство из-за нужды.

Станислав оказался хорошим рассказчиком с идеальным, почти медовым голосом, расставляющим акценты там, где это требовалось для должного эффекта. Сама того не замечая, я настолько увлеклась рассказом, что начала наматывать прядь волос на палец, завивая тем самым конец в упругую спираль. Ну почему волосы такие послушные, когда их об этом совершенно не просишь?

– Странно, что вы держите эту картину у себя, – после короткого размышления произнесла я вслух.

Станислав убрал руки в карманы джинсов.

– Почему?

– Вы же из семьи основателей Ксертони. Получается, это полотно – история о человеке, который проиграл злу и был вынужден собственными руками уничтожать то, что ему дорого.

Смирнов в удивлении поднял брови и отвел взгляд:

– Ты так считаешь?

– После твоего рассказа это более чем очевидно.

Стас подался корпусом мне навстречу. Мы нечаянно соприкоснулись плечами, и я отметила про себя, что не хочу отстраниться. Прикосновение было таким естественным, точно мы знали друг друга целую вечность и привыкли проводить наедине часы за разговорами. Он приблизился к моему уху и тихим голосом подселил в мое сознание тень сомнения: