Цветок Зла (СИ)

Скользкая неровная поверхность троса, состоящего из множества проволочных нитей, вырывалась из рук, сдирая с ладоней кожу. Стального каната едва хватило, чтобы, шаг за шагом, упираясь ногами в стены шахтного ствола, достичь чугунной опоры. Кольцо, на которое Томас встал почти прыжком, оказалось толстым не только в ширину, позволяя спокойно стоять и даже идти по нему, но и в высоту, что значило, что держаться за него при спуске можно было лишь четырьмя пальцами руки. «Отстреливаться и лезть одновременно – нечего и думать! – заключил Гуччи. – Только стоя на кольце». Шорохи, эхом ползущие по всем стенам ствола шахты, уже слышались за его спиной. Офицер стоял вполоборота к пропасти, грудью к стенам колодца, но лицом к бездне. Искореженное существо выползало со дна, словно лысая лишайная крыса или огромный бледный таракан. Томас уже вытащил пистолет и теперь вел руку параллельно с передвижениями твари. Он нажал на спуск, и словно несколько выстрелов грянуло одновременно. Один монстр уже сорвался в пропасть колодца, но звуки движения не прекратились. Эхо не позволяло достоверно определить их источник. «Что теперь, ждать тут или спускаться дальше?» - лихорадочно пытался сообразить полисмен. И тут все шорохи разом стихли. Это было подобно приглашению, неприкрытому глумливому приглашению в руки опасности. Гуччи последовал ему, продолжив спуск.

Каждое кольцо тоннеля казалось кругом ада, одной из несчетных злопазух, плавно увеличивающих тяжесть страдания. Пальцы болели так, словно их медленно вырывали из суставов. По сути, так оно и было. Сухой воздух нещадно накалялся, и Томасу казалось, что мокрый шарф, закрывающий его лицо, пропитанный уже не столько водой из фляги, сколько потом, скоро станет губкой, вобравшей в себя кипяток, подобием пытки смоляной маской, снимающейся с лица вместе с отслоившейся вареной кожей. Дыхание причиняло тупую боль. Еще пара тварей с вывихнутыми руками и дрожащими сгнившими культями вместо ног, с покрытой гноеточащими язвами кожей встретилась на пути ползущему в неизвестность человеку, и хотя он сумел достаточно быстро разделаться с ними, подобные столкновения воодушевления не добавляли. Сколько уже было пройдено и сколько кругов еще предстояло, оценить было невозможно. Томас едва не сорвался, ставя ногу на очередное неровное чугунное укрепление. «Почему вдруг скользко?!» - оторопело подумал он и тут же увидел ответ. На этом уровне по кольцу ползало изуродованное ожогами существо, оставляя на острых краях металла следы своей коричневой крови, смешанной с гноем. Сейчас тварь видела совсем близко – ее пальцы, смотанные задубевшими бинтами в цельное подобие шершавой белой клешни, готовы были коснуться ботинок офицера. Выдыхаемая отрава спускалась на дно колодца, она не могла причинить вреда даже глазам Гуччи, но вот столкнуть его со скользкого тоннельного кольца монстр намеревался еще попытаться. Томас осторожно отошел, рискуя оступиться с очевидным скверным исходом, но выигранное расстояние дало нужное время, чтобы достать пистолет. Еще одна туша сорвалась в темноту. Казалось, снизу послышался звук рвущейся плоти. Внизу была опасность – возможно, металлоконструкции поломанных клетей торчали на шахтном дворе кольями. Но важно было то, что этот самый шахтный двор – по сути, дно огромного ствола, где от него отходили горизонтальные тоннели-квершлаги, был уже довольно близко. Однако Гуччи не мог скорее продолжить путь. Усталость заставляла дрожать руки и ноги, а парилка, в которую сухой разогретый воздух превращал колодец, словно пыталась задушить и сжечь одновременно. Кроме того, приходилось решать, как спускаться теперь: идти по кольцу, измазанному гноем, до чистого, нескользкого участка, если таковой будет, или же лезть вниз там, где и стоял, уповая, что пальцами удастся удержаться достаточно крепко. Проблема была и в том, что подошвы обуви уже были выпачканы гнусными соками твари и теперь тоже были неустойчивыми. Понимая, что умерщвленное существо могло измазать собой все по меньшей мере на уровне этого тоннельного кольца, Томас начал куда более рискованный, чем прежде, спуск там, где и стоял. Ни логика, ни воображение не могли объяснить ему самому, как ему удавалось продолжать путь. Скоро во мраке обозначились серо-коричневые очертания околоствольного двора с глухо-черными провалами квершлагов по периметру. Нагромождение ржавых искореженных металлических балок подходило к стене ствола, и дальше пришлось перелезть на их шаткую ощетинившуюся свалку, среди штыков которой застряли комки уродливой плоти, бывшие детищами испорченного мира. Спрыгнув на покрытый угольной пылью грунт двора, Гуччи едва не упал без чувств. Путь сюда стоил ему нечеловеческих усилий.