Цветок Зла (СИ)

Второй подвал, куда привела Томаса узкая лестница с побитыми ступенями, оказался таким же темным, как и первый этаж госпиталя. Если это действительно было патологоанатомическое отделение, то еще более странным выглядел тот факт, что пока это была единственная часть больницы, где тишину нарушали звуки. Сначала где-то далеко слышались шаги и скрип двери, затем стало различаться и чье-то неспокойной дыхание, но как только Гуччи сошел с последней ступеньки лестницы, тяжелый удар и громкий крик боли заставили его вздрогнуть и пригнуться, напрягая мышцы в готовности броситься бежать куда бы то ни было. Офицер увидел распахнутую дверь секционной и полосу света, резким мазком легшую на покрытый разводами грязи кафельный пол. Тень кого-то массивного и сгорбленного мелькала в дверном проеме, за которым уже не слышалось ни дыхания, ни криков, ни каких-либо еще звуков, которые мог бы издавать живой человек. Слух Томаса смог уловить только шорохи, а потом тишину несколько раз прорезал срежет металла, столь неприятный, что из-за него возникала зубная боль и знобящий мороз пробегал по коже. Гуччи, удерживая пистолет наготове, подкрался к двери и заглянул в секционную. Тогда он потерял всякое самообладание. Между дверью и металлическим столом, на котором лежал человек в сером костюме, встало крупное скрюченное нечто. Ноги его могли бы показаться человеческими, облаченные в донельзя грязные брюки и ботинки с высокими берцами, в то время как горбатая коричнево-желтая спина с выступающими позвонками скорее принадлежала уродливому чудовищу. С двух сторон от позвоночника ее покрывали симметричные, похожие на разросшиеся опухоли, узловатые наросты на едва заметной узкой ножке, образованной складкой отекшей кожи. В центре каждого образования виднелось круглое белесое уплотнение, напоминающее гнойный стержень. Несуразно длинные дистрофичные руки согнувшегося существа казались приплавленными к огромные ржавым орудиям для разрезания плоти. Одну конечность увенчивало подобие скальпеля, другую нечто вроде короткой медицинской пилы. Томас с отвращением сплюнул комок вязкой слюны, скопившейся в глотке, которую он не мог заставить себя проглотить. Монстр стоял спиной к нему, целью твари явно был человек на столе. «Это… Майк? Проклятье! Что за…» - полисмен, с ожесточением процедив что-то сквозь стиснутые до скрипа зубы, дважды выстрелил в мерзкую сгорбленную спину. Опухолевидный нарост, в который попала пуля, тут же лопнул, разлетевшись алыми лохмотьями, изливая на грязный кафель пола мутную желтоватую жидкость. Гуччи ощутил характерный спазм в пищеводе, сигнал подступающей рвоты. Однако после выстрела дебелая тварь неторопливо развернулась, проскрежетав по полу своим оружием, сросшимся с почти безвольно висящими руками, и мужчина смог взглянуть ей в «лицо». Лица как такового не было – низко опущенную голову прикрывала ржавая каска с почти стершимися красными крестами, а под ней начиналось матово-белое подобие маски, состоящее то ли из вросшего в плоть пластика, то ли из прорвавшихся наружу хрящей. Бледная клювообразная конструкция соединялась гибкими трубками с чем-то на поясе монстра и едва не упиралась в его обвисший круглый живот. «В маске с клювом, как средневековый врачеватель чумы», - вдруг вспомнил офицер. – Майк, что же ты знаешь?». Томас снова выстрелил в тварь, но пуля не пробила ее маску. В ответ на атаку монстр резко вскинул свою невероятно тощую конечность и замахнулся на полицейского резаком. Гуччи, нырнув вниз, отскочил в сторону, ближе к столу для аутопсий. В этот момент он уже мог боковым зрением заметить, что Майк очень серьезно ранен и как минимум находится в бессознательном состоянии. Томас не терял надежду спасти врача, хотя сперва должен был позаботиться о себе – с нескладывающейся в голове силой монстр с клювом шел на него, угрожающе потрясая в воздухе ржавой пилой. Офицер продолжил отступать, рассматривая монстра, пытаясь обнаружить его слабое место. «Может, эти трубки чего-то… вроде дыхательного аппарата? Но в них попасть… Только с близкого расстояния. Нет. Что еще? Что еще?!». Что-то не то было в воздухе секционной, что-то отравляющее, душащее, замутняющее сознание. Гуччи ощущал тошнотворное головокружение, рассеянность и частичную утрату скоординированности движений. Что бы это ни было, оно могло скоро доконать его, преподнеся клювастому монстру его жертву, как на блюдечке. Томас едва не оступился – парализующая слабость снова чувствовалась в руках и ногах, и это вызывало почти панический страх. Взгляд неожиданно зацепился за то, что не удавалось рассмотреть раньше, но что определенно было искомой ахиллесовой пятой. Между низко болтающейся на тощей шее головой и вздувшимся животом, на бледных растянутых сухожильных перемычках пульсировал комок синюшно-фиолетовой плоти, покрытой черными сосудами и поблескивающим бежевым налетом жировой ткани. Офицер полиции поднял дрожащую руку с пистолетом – тщетно, перед глазами все начинало плыть, ему не удавалось прицелиться в болезненно-уродливое сердце монстра, находящееся снаружи тела. Одного выстрела в переполненный спекшейся кровью орган стало бы достаточно, однако он должен был быть предельно точен. Шатаясь, обливаясь нездоровым горячим липким потом, Гуччи сделал еще несколько неуклюжих шагов. Цель было достигнута – теперь его и чудовище в каске медика разделял металлический стол. Облокотившись рядом с окровавленным телом Майка, Томас, собрав последние силы своего рассудка и внимания, прицелился и спустил курок. Со звуком выстрела мужчина упал навзничь, успев услышать, как с грохотом и скрежетом рухнул на кафельный пол безобразный труп огромного монстра.