Цветущая, как роза

— Ты молод еще, парень, как сказал мистер Томас. Мы все здесь старше тебя, опытнее. Это все нужно пресечь на корню. Нужно покарать самое первое злодеяние, чтобы остановить путь порока. У нас в селении много других молодых женщин, коварный искуситель только и поджидает момента, чтобы совратить их с пути истинного. И только сделав наказание достаточно суровым, мы сможем удержать их от греха. Магитабель Пикл, отвергнутая своей семьей, сосланная на мельницу, чтобы там осмыслить свой проступок и ждать своего часа, не будет слишком соблазнительным примером для подражания. Магитабель Пикл, торжественно возвращающаяся в селение на лошади мистера Оленшоу, в сопровождении одного мужчины, при гостеприимстве другого, и сочувствии еще двоих, которые считают, что с ней слишком жестоко обошлись, — согласитесь, это уже совсем другое дело. Да соверши она что-то благородное или добродетельное, вряд ли заслужила бы такое хорошее обращение. Разве ты не ПОНИМАЕШЬ, парень, что это первый откровенный грех, с которым мы столкнулись на новом месте? Мы ОБЯЗАНЫ покарать прегрешение столь жестоко, чтобы любая самая легкомысленная девица в момент соблазна остановилась и напомнила себе: «А что постигло Магитабель Пикл?» — и это поможет ей преодолеть искушение. Разве не стоит пожертвовать ради этого слезами всего одной женщины? Женщины слабые созданья, их нужно охранять, ограждать от всего, не давать им возможности преступить черту.

От такой страстной проповеди у него перехватило дыхание, и прежде чем продолжить, он сделал глубокий вдох, а я воспользовался этой паузой:

— В отличие от всех других грехов, Эли, этот обрушивается на саму грешницу, она-то и страдает больше всех. Что бы вы ни сделали, какое бы наказание ни изобрели, это не будет страшнее мук деторождения, о которых женщина вряд ли забывает в момент искушения. И девушку, идущую на этот риск, не остановит пример Магитабель Пикл. Тут есть еще и другой момент. Спросите себя сами, все до одного, какова ценность добродетели, противостоящей соблазну лишь под страхом грядущего наказания? Мне это кажется не столь похвальным, равно как и искоренение одного зла при помощи другого. Это не кража, не убийство. И девушка ведь не отпетая блудница. Если бы ее отец не отверг Саймона Свистуна с презрением, которого он сейчас должен устыдиться, девушка стала бы уважаемой замужней дамой, счастливо ожидающей рождения ребенка, как любая другая женщина в Зионе. Я посмотрел на своих слушателей. Три лица передо мной напоминали маски: каменная — у Эли, из мягкой кожи — у мистера Томаса, из белого мела — у Пикла. Я понял, что слова мои не произвели ни малейшего впечатления. В отчаянии я повернулся к Эли, вкладывая в свои слова столько силы и энергии, что почувствовал физическую усталость.

— Эли, вспомни Маршалси и те дни, когда вы умоляли моего отца проявить терпимость, прислушаться к вам и изменить свою точку зрения. Сегодня вы находитесь на месте моего отца. И я прошу вас быть терпимыми и пересмотреть свое решение.

Эли ущипнул себя за бороду, и на какое-то мгновение мне показалось, что я убедил его.

— Не понимаю, с чего бы вам так хлопотать из-за этой девицы. Какое вам до этого всего дело.

— Такое же, как и до способа земледелия в Маршалси. Не мое ведь благосостояние зависело от земли в Светломоре, правда?

Здесь я явно перестарался.

— Мне начинает казаться, мистер Филипп, что вам просто всегда хочется противоречить, неважно по какому поводу. Либо у вас просто несговорчивый характер, либо вы что-то имеете против кого-то из нас, как и против своего отца, что и подталкивает вас отрицать все, что мы стараемся делать во имя общего блага.

— А может, у него есть другое основание, гораздо более серьезное и, заметьте, тайное, чтобы стать на защиту женщины, с которой он на глазах других даже словом не обмолвился?

— Закройте свой грязный рот, — не выдержал я, резко повернувшись к уэльсцу. Поднимайтесь все и вон отсюда из этого дома, вы оскверняете его. Старик встал со стула и направился к двери.

— Поторапливайтесь, — крикнул я, — если не хотите, чтобы вам помогли. Эли и Пикл тоже поднялись. У Эли хватило выдержки положить ладонь мне на плечо и обратиться ко мне, как к норовистой лошадке:

— Спокойно, — сказал он. — Спокойно.

Я резким жестом освободился от его прикосновения.

Пикл, самое заинтересованное лицо из всех присутствующих, наконец произнес свои первые слова:

— Мистер Оленшоу, я приехал забрать эту женщину… Мистер Томас считает, что наказание колодками поспособствует покаянию несчастной и послужит предупреждением для других, и я, а также вся моя семья, готовы принять этот позор. А вы услышали из его уст как раз то, что станет общим мнением, если будете упорствовать в своем ложном представлении о доброте и добродетели…