Цветущий бизнес

— Ерунда, — успокоила Иванова. — Синдром абстиненции. Опохмелишься — пройдет, — и в ее руках бог знает откуда появилась бутылка.

— Водка?!!

Меня тут же вырвало.

— И это неплохо, — заверила Иванова и принялась меня ругать.

Мол как я могла пропасть до утра, да еще с Катерининой “Хондой”, да еще так напиться…

— Людмила, это все ерунда, — преисполняясь оптимизмом, заявила я. — Главное, что я нашла дом!

— Какой дом? — изумилась Иванова.

— Ну тот, с подвалом, где мужика порешили. Столько дней искала и вот, нашла.

— Ты же обещала не искать.

— Обещала, но не сдержалась и нашла. И теперь даже знаю кто в нем живет.

— И кто в нем живет?

— Как кто? Владимир, отчества и фамилии не знаю, да это и не важно. Кстати, а как я попала сюда? Хоть убей — не помню.

Иванова с укоризной покачала головой.

— “Как попала”, — передразнила она. — Нет у тебя ни стыда ни совести. К тяжелому дню решила добавить мне бессонную ночь. Сначала Катька пытала своей “Хондой”, а потом позвонила ты и потребовала срочной встречи. На все вопросы отвечала так невразумительно, что я чуть с ума не сошла от страха.

— Какого страха? — возмутилась я. — Иванова, побойся бога, откуда мог взяться страх у тебя?

— Откуда? Ну ты, мать, даешь! Ты такое молола, я и не знала, что думать. Хорошо еще твой Владимир взял трубку да успокоил, сказал, что ты в порядке, лишь слегка пьяна. Ну, мать, я подивилась его снисходительности, когда увидела безжизненный мешок, валяющийся на заднем сиденье “Хонды”. Слышала бы ты, как этот мешок матерился.

— Матерился? Он же безжизненный.

— Безжизненный в смысле остального. Отказало все, кроме речевого аппарата, но зато как работал аппарат, когда ты безуспешно пыталась оторвать от сиденья голову. Более изощренного мата я не слышала даже от китайцев.

Я расстроилась.

— И Владимир слышал?

— Владимир? Слышал весь близлежащий квартал, разбуженный тобой. Многие твой мат записывали прямо на магнитофоны.

Я расстроилась окончательно.

— Вот, Иванова, твое пагубное влияние. Сказывается в самый неподходящий момент, но при чем здесь кварталы? И откуда взялись магнитофоны? Там и народу-то нет. Пусто. Никто не живет.

— Где там?

— Да в доме том, где меня споили. Кстати, на чем ты добиралась?

— На попутке.

— Почему? Разве в доме мало машин?

— Катерина и Виктор наотрез отказались принимать участие. Им некогда, у них рушится семейная жизнь. Пришлось ночью бежать на трассу и ловить попутку. Намучилась я, мать, с тобой.

— Ты запомнила дорогу? — деловито осведомилась я, стараясь не замечать последней фразы.

— Зачем мне дорога? Адрес запомнила: Таганрогская сто четырнадцать, кафе “Загородное”.

Я опешила.

— Что за вздор ты несешь? При чем здесь “Загородное”? При чем здесь кафе, в котором я завтракала вчера утром?

Эти вопросы я задала Ивановой в очень эмоциональной форме.

— По твоему я должна была всю ночь колесить по городу? — возмутилась она. — “Загородное” стоит прямо на трассе, на окраине, там сложно потеряться. И я и твой Владимир хорошо знаем это кафе, там и решили встретиться. И скажи спасибо Владимиру за то, что он любезно согласился доставить туда твое безжизненное тело. В противном случае и по сию пору искала бы тебя в ростовских трущобах. Ты не забыла? Мы не в Москве. Здесь одни бандиты.

— Если верить телевидению, все бандиты как раз живут в Москве. Лучше скажи где находится тот дом, откуда ты меня забрала.

— Да я забрала тебя, заполошную, возле кафе “Загородное”. Там я получила твое тело, отрезвеешь ты когда-нибудь или нет!

Как только я осознала, что Иванова понятия не имеет где находится тот чертов дом, — пала духом. Горю моему не было предела.

— Неужели все так глупо получилось, — растерянно бормотала я. — Так бездарно использовала фантастическое везение. И как угораздило меня напиться? Я же трезвенница…

Скептический взгляд Ивановой придал мне сил. Ну и вредная же она баба. Все время лезет на рожон.

— Это все ты! Ты виновата! — напустилась я на нее. — Как могла ты подложить мне такую свинью?

Надо было видеть ее изумление.

— Какую свинью? — встряхивая головой и подпирая свои тощие бока возмутилась Иванова. — Что по-твоему я должна была делать? Бросить тебя неведомо где и лечь спать?

— Меня это значительно больше устроило бы.

— В следующий раз так и поступлю: брошу тебя где попало, но еще лучше будет, если ты прекратишь надоедать мне, напившись до смерти. Ты так редко это делаешь, что тут же хочешь всем похвастать.

— Ни о чем так не жалею, как об этом. Во всяком случае я проснулась бы не здесь, а там, и точно знала бы дорогу к дому. А что мне делать теперь?

Иванова посмотрела на меня с каким-то настораживающим интересом, профессиональным даже, сказала бы я.

— Ты где пила? — спросила она, потирая руки и цепким взглядом исследуя мои зрачки.

— В доме том, а что?

— А перед этим где пила?

— Перед этим я была трезвой, как стеклышко. Не забывай, Иванова, я за рулем.

— Слушай, мать, интересный случай, — продолжая потирать руки, задумчиво сказала она. — Надо показать тебя профессору Салтыкову.

— Зачем это? — насторожилась я.