Цветы абсолютного зла

При словах «загородный дом» Юля вспомнила заснеженный участок перед своим загородным домом, где сейчас спала ее Машенька, и сердце ее дрогнуло от жалости к себе и к дочери. Ну все их бросили, даже мама, которая не смогла так надолго оставить в Москве своего молодого мужа.

– Что значит «по-другому»? Ты – такой же мужчина, как и все. И почему я должна поверить тебе и разрушить свою семью? Что ты такое говоришь? Патрик, одумайся, ты приехал сюда…

– Я приехал к тебе, а не сюда, и мне безразлично, где ты сейчас находишься – в России или Новой Зеландии. Я приехал за тобой.

– Все, хватит, надо успокоиться… – Она пересела в кресло, достала носовой платок и высморкалась. – Сейчас ночь. Я не знаю почему, но мне холодно… зуб на зуб не попадает. Я заказала ужин на двоих. Ты извини меня, что я набросилась на тебя, как фурия…

Плечи ее подрагивали. Патрик подхватил ее и усадил к себе на колени.

– Я же сказал тебе, что я адвокат. У меня есть все основания утверждать, что Крымов неверен тебе. Да, это больно, но ты же сильная женщина, я знаю тебя, да и ты себя отлично знаешь… Мне Крымов рассказывал, какие вы с ним тут проворачивали дела, слабые женщины на такое не способны… Взять хотя бы дело Ломова… Уверен, что ты и сейчас не сидишь сложа руки, а работаешь. Но почему здесь? Твои таланты пригодились бы не только в России… Французский ты знаешь… Ты могла бы помогать мне в Париже, я и сам веду там расследования, если этого требует дело… Тебе вовсе не обязательно ограничиваться ролью домохозяйки, и ты это прекрасно понимаешь…

– Патрик, какие у тебя доказательства… – глотая слезы, спросила она. – Что еще натворил Крымов? С кем переспал?

Патрик протянул руку за кейсом, открыл его и достал папку с сильно увеличенными цветными фотографиями, где Юля увидела своего мужа в самых разных компаниях, в обнимку с красивыми женщинами. Она медленно, снимок за снимком просматривала их, и по лицу ее катились слезы.

– Да, ты прав, это уже образ жизни. – Она шмыгнула носом. И в ту же самую минуту сердце ее словно остановилось: она увидела край бассейна, стеклянный столик, а за ним парочку – Крымова с Щукиной, их бывшей секретаршей.

– Да, она сейчас в Париже. Живет в вашем доме почти целую неделю и чувствует себя в нем как хозяйка.

Юля с яростью отшвырнула от себя прекрасно и четко выполненные снимки, словно они физически приносили ей боль.

– Ты не должен был показывать мне именно эти снимки… Это уже слишком, ты понимаешь, слишком больно…

Она бы наверняка разрыдалась, если бы в это время в дверь номера не постучались – прибыл ужин.

Официант, прикативший столик, получив чаевые, исчез, а вместе с ним из номера ушла и какая-то напряженность. Юля позволила себе немного расслабиться, выпить вина. За окном шел снег, очень медленно.

– Я бы тоже хотела так жить… медленно, вот как этот снег, и никуда не спешить… Согласись, в этом что-то есть… – сказала она, вконец успокоившись. Все происходящее с ней показалось ей сном: и Патрик, проворно расправлявшийся с отбивной, и она сама в отражении огромного, в старинном стиле, зеркала с бокалом вина в руке.

– Ты сама вольна жить так, как тебе хочется. И с кем хочется. Конечно, я понимаю, ты никак не можешь забыть своего Крымова, но тебе пора подумать и о какой-то стабильности в своей жизни. Это мужчине, быть может, не так уж и нужно, чтобы рядом с ним жил кто-то очень близкий, дорогой. Но женщина устроена иначе. Что делаешь ты в этом холодном городе, да еще и одна? Или у тебя уже кто-то есть? Шубин, к примеру?

Она сама рассказывала ему в свое время про Шубина, поэтому сейчас упоминание о нем вызвало в ней лишь слабую улыбку.

– Он женится, у него все хорошо с Женей, нашей новой сотрудницей.

– Значит, я приехал не зря?

– Не знаю… я не могу принять вот так быстро решение…

– Значит, этих фотографий тебе недостаточно, или, может, ты мазохистка, распаляющая себя рассказами о похождениях своих возлюбленных?

– Это не смешно.

– Ладно, извини…

При розовом свете ночной лампы, под одеялом, прижавшись друг к другу, они некоторое время молчали. Юля думала о том, что так не бывает. Что Патрик не мог приехать к ней для того, чтобы, сделав предложение, увезти ее с собой во Францию. Это было нереально, слишком легкомысленно. Но и думать, что за этим приездом скрывалась очередная авантюра Крымова, тоже было противно. Какой смысл Крымову посылать в Саратов своего приятеля, чтобы потом, скажем, застукать их в гостинице или же обзавестись аналогичными компрометирующими фотографиями? Зачем? Да стоит ему захотеть развестись с ней, как все это произойдет за несколько минут – разве он встретит отказ с ее стороны? Значит, Патрик приехал сюда все-таки ради нее, и было странно и одновременно приятно думать об этом.