Цветы Белого ветра

Прогорланил он, провожая окосевшим взглядом двух прошедших мимо него селянок. В тот момент Эсбер мог поклясться, что их было четыре…

Как того и следовало ожидать, сложник, получив от хозяина постоялого двора категорический отказ, начал изрыгать ругательства и пинать дверь ногой. Но сорвав себе голос, он плюнул на это дело и побрел вдоль широкой улицы, которая привела его к огромному, жаркому костру. Костер развел приставший к многочисленным обозам местных селян торговец, который решил переночевать в селе, а с рассветом снова продолжить путь в направлении своего родного города. И чтобы хоть как-то скоротать медленно тянущееся время, торговец рассказывал увлекательные предания местной разновозрастной ребятне, плотным полукругом облепившей пространство возле костра.

— Предания мои древние, древнее почтенной рекоставной рыбы-матери, матери всех рекоставов!..

— Ты попробуй эти предания пером на бересте увековечить! — встрял пьяный Эсбер. Он подошел к ним походкой пляшущего на задних лапах медведя и обвел мутным взглядом собравшихся любителей преданий.

Притихшие дети таращили испуганные глазенки на чумазого, помятого незнакомца в расстегнутом кафтане. Именно так, по их мнению, и должен был выглядеть лесной жмырь, которым пугали непослушных чадушек "добрые" родители.

Незнакомец бесцеремонно подвинул тройку ребят, и, примостившись в опасной близости от костра, вызывающе уставился на перебитого рассказчика, который молча хлопал глазами, совершенно не понимая что от него хотят.

— Почему же ты замолчал, любезный? — глумливо усмехаясь, спросил Эсбер.

— А чего говорить-то? Мы люди темные, грамоты отродясь не видали, — пробормотал мужик, пытаясь определить по запаху качество бродилки, которой несло от чумазого незнакомца. — И эта… Как ее?.. На чем пишут-то?.. Береста больно дорогая! Лучше мешок муки купить!

— Знаем, знаем! — Эсбер погрозил двумя указательными пальцами. — И обучиться словесности, конечно же, не хотим!

— А на что нам заумь эта? Счету до десяти обучены и ладно! Ужель на твои букашки пером очерченные скотину прокормишь?

Эсбер обиженно засопел и занялся словоблудием.

"Сел на любимого конька!" — говорила в таких случаях Веста.

— О, боги, посмотрите, сколько невежества в этом жестоком мире! Чей глаз скользнет по творению неизвестного сложника? Чьи уста прошепчут понравившуюся строку? Душа моя горит праведным гневом и…

— Того и гляди огнем займешься! — Бесцеремонно перебивший его мужик разразился мерзким, хриплым смехом.

— Что б ты понимал, темень беспроглядная?

— Дяденька, а дяденька! У тебя кафтанчик тлеет, — тонким голоском пропищала маленькая девочка и закрыла лицо ладошками, то ли от испуга, то ли от смущения.

Эсбер медленно повернул голову и опустил глаза: действительно, левая часть подола вовсю дымила, наполняя воздух запахом паленой кожи. Позабыв о своем нестабильном состоянии, служитель муз вскочил, скинул кафтан на мерзлую землю и под всеобщий смех принялся затаптывать площадь возгорания.

— Ладно, парень, — смилостивился мужик, — так уж и быть, провожу тебя до конюшни. Там не замерзнешь. А люди говорят, что эти первые заморозки, так, баловство. Говорят, еще недели две тепло будет…

Утром уткнувшийся лицом в сырое сено Эсбер не сразу осознал то, что кто-то настойчиво пытается разбудить его, тряся за плечи. Перевернувшись на спину, он с усилием приоткрыл один глаз и, еле ворочая языком, просипел:

— Хто я?.. А ты хто такой ясфлывфятый?

— Расплывчатый?! Сейчас напомню! — хмыкнула Веста. — Мне, что, тебя ни на минуту оставить нельзя? Сразу надираться?

Впрочем, на тот момент сложнику были безразличны любые призывы к совести, потому что его мысли всецело занимал распухший язык.

"Что я им делал?.. Где я его занозил?" — он уже не помнил, как сидел в корчме и под одобрительные крики местных попрошаек слизывал со стола нечаянно пролитую бродилку. Но самым примечательным было то, что, будучи навеселе, он совершенно не ощущал того, что занозил язык.

— Эсбер! Ты меня слушаешь?

— Ох, не кифи так, люфефный! Всю нофь пвофкитафся в поифках кововы… в фмыфле, квова… Вефт? Это ты, фофака?

— Эй, ты кого собакой назвал?

— Тефя! — Сложник предпринял попытку вскочить, но с координацией у него в это утро было совсем худо, и он упал.

— Брофиф на погибефь и ефе фмеет обифатьфя! — просипел Эсбер, держась за ушибленное колено.

— Бросил? Да я-то при чем? Это все хозяин, коготь даю на отсечение! — В некотором смысле она даже сказала правду. — И вообще, надирайся поменьше, да за подозрительными бабами не увивайся!

— Вефт, я хотеф как фучше, а полуфилофь… — сложник снял сапоги и вытряхнул из них вчерашние подаяния, — а пофуфилофь ефе фучше, чем хотеф! Фмотви фколько монет! Я разбогатеф!

"Надо же! Разбогател он! — подумала бывшая ведьма. — Что-то слишком криво идет мое перевоспитание этого счастливчика!"