Цветы для Анюты (СИ)

И еще – я не против вашего брака с Пашкой. А откуда я узнал о вас, не спрашивай – не скажу и под угрозой щекотки. Да-да, новости доходят даже сюда, причем легко и довольно быстро. А то, что ты сама не рассказала, вот этим я немного расстроен»…

- Ты там поэму строчишь, что ли? – донесся до меня сонный голос Петьки – моего сокамерника.

- Извини, если мешаю, - шепотом ответил я.

- Девушке своей пишешь? – заискивающе спросил он.

- Нет, сестре.

- Да ну? – удивился и не поверил он. – Целый час?

- Ты спал или за мной следил? – поинтересовался я.

- И то, и другое. Одним глазом спал,  а другим за тобой присматривал!

- Хорош галдеть! – раздался недовольный бас Шефа – это здесь так называют Толю. Он, типа, главный. Шеф, Босс, Начальник, Голова – вот его прозвища. А еще, если Толя сказал – прыгать, то спрашивать нужно, лишь, насколько высоко.

Я вздохнул, и, сложив лист с письмом, положил его под подушку. В письме я успел попрощаться на скорую руку:

« К сожалению, должен закончить письмо. В принципе, вроде бы все, что хотел, написал.  Очень скучаю и надеюсь на скорую встречу.

Сергей

PS: Теплее одевайся – тебе нельзя простывать, доктор говорил, что может начаться рецидив».

 На следующий день я передал письмо с Виктором. Ответ от Ани он так же, принесет, когда придет в следующий раз. Другими способами мы с Аней не общаемся. Только через посредника, то есть, моего адвоката. Теперь, когда я передал письмо, мне остается лишь ждать, ждать, ждать… целую вечность.

Но это ожидание, хоть и сводило меня с ума, но все же, давало силы, чтобы жить – просыпаться по утрам, когда, открыв глаза, видишь все тот же потолок, все те же, ненавистные стены; дышать, когда хочется затаить дыхание и не сдаваться, даже если грудную клетку вот-вот разорвет. Это ожидание давало мужество, чтобы не сойти с ума. Это ожидание дарило вдохновение и желание жить.

В тот день, когда Виктор Андреевич пришел, чтобы обсудить кое-какие вопросы касательно предстоящего слушания, я первым делом протянул руку, желая скорее получить письмо.

В камере же, как только наступил отбой, я, убедившись в том, что все спят, достал драгоценное письмо, и, развернув листок, принялся жадно читать.

«Здравствуй, Сереж! У меня все хорошо, и даже отлично! В колледже удалось восстановиться, правда, не без труда, так что об этом тебе не стоит волноваться, а о продолжении учебы думать еще рано.

По поводу свадьбы… Мы с Пашей вовсе не планируем пожениться, по крайней мере, в ближайшее время, так что можешь не надеяться на то, что тебе удастся отвертеться от свадебного подарка. Да и на самой свадьбе, увы – будь уверен, придется погулять!

Лучше расскажи о себе. Как ты? Все ли в порядке со здоровьем? Боюсь спросить, не обижают ли тебя…»,  - я едва не рассмеялся. На миг я вдруг почувствовал себя маленьким ребенком, которого мама, забирая из детского сада, спрашивает – не обижают ли тебя? Тут, я заметил, что буквы слегка размыты, будто были подмочены водой. Наверняка, Нютка ревела, писав это письмо.

«Хочу тебя обрадовать – Сашеньку я забрала себе и документы готовы, ну, думаю, ты уже знаешь.  Он очень славный малыш – здоровый и веселый.

Виктор Андреевич должен был передать еще один конверт. Это сделано вчера», - я взял конверт, на который поначалу просто не обратил внимания, и, открыв, извлек оттуда маленькую фотографию, на котором был изображен ребенок – мой сын. Сын, которого я ни разу не видел. Доведется ли мне когда-нибудь увидеть его вживую?

Я вглядывался в уже знакомые мне черты, странное ощущение – словно разглядываю свое детское фото, только на нем вроде бы я, а вроде и нет.

«Через две с половиной недели состоится суд. Я даже не представляю, что сейчас творится у тебя в душе! Но надеюсь, и знаю, что ты держишься. Виктор Андреевич настроен очень оптимистично, что предает оптимизма и мне. Хочу, чтобы и ты настроился на позитив, и желаю, чтобы эти два месяца прошли для тебя как можно скорее.

Крепко обнимаю с уверенностью в скорой встрече.

Аня».

Я жадно сжал в ладони письмо с фотографией сына, и, впервые за долгое время, проведенное здесь, уснул крепким сном.

- Макарова Нина Евгеньевна, - обратился судья к свидетельнице, - работали горничной у Романова Виталия Николаевича до его кончины, верно?

- Да, все правильно, - тихо ответила женщина, сдерживая волнение  в голосе.

- У стороны обвинения есть вопросы к свидетелю? – обратился судья к прокурору.

- Нет, Ваша Честь.

- У стороны защиты?

- Да, Ваша Честь. Я бы хотел задать свидетелю несколько вопросов.

- Пожалуйста.

-Пожалуйста, Нина Евгеньевна, - обратился Виктор к женщине, - расскажите, каким был Виталий Николаевич? Как он относился к персоналу, и к вам, в том числе?

- Ну, - замялась женщина, - Виталий Николаевич был человеком добрым, и…

- Так ли уж добрым?

- Пожалуйста, господин адвокат, не мешайте свидетелю давать показания, - вмешался судья.

- Прошу прощения, Ваша Честь. Итак, Нина Евгеньевна, продолжайте.

- Ну, как я уже сказала, Виталий Николаевич хорошо относился и ко мне, и к остальным слугам, то есть, служащему персоналу. Хотя, был временами строгим.

- Что вы имеете в виду?