Цветы для Анюты

Предательство друга окончательно опустошило меня, и я уже не пытался сопротивляться, а лишь слабо барахтался. Силы покинули меня, да и Нютку, видимо тоже, так как она уже даже не кричала. Нас посадили в какую-то машину и повезли в неизвестном направлении. Я лишь надеялся, что если нас и захотят убить, то сделают это как можно быстрее.

— Вот и встретили Новый год, — прошептала Аня, положив голову мне на плечо. Я снял свою куртку, и накинул ей на плечи, а затем обнял сестру, чтобы ей было теплее.

— Да, — вздохнул я, — надеюсь, что его первая ночь не станет для нас последней.

Несмотря на наше не самое завидное положение, Аня немного успокоилась, и почти перестала дрожать. Мы ехали довольно долго, и мои предположения касательно того, что нас везут к Виталию, оказались ошибочными, иначе мы бы давно уже приехали. «Везут как можно дальше от города, чтобы по-тихому закопать», — подумал я, и в душу стал закрадываться страх. Конечно, было страшно и до этого, но это иной страх — холодный, скользкий, неприятный. Наверно, мое настроение передалось и Ане, потому что она приподнялась, и стала всматриваться в окно, за которым, хоть глаз выколи — ни черта не видно. Я услышал, как Нютка клацает зубами, и крепче обнял ее.

— Все будет хорошо, — прошептал я ей.

— Ага, — хмыкнула она, — потому что хуже уже быть не может. Я хотел возразить, что очень даже может — если, к примеру, нас станут пытать, но не стал пугать Аню.

Машина резко остановилась. «Вот и приехали», — подумал я. Двери распахнулись, и нас выволокли из машины. На мое удивление, остановились мы не на пустыре, как я предполагал, а около какого-то небольшого дома с высокими, темно-зеленого цвета, воротами. Что, очередная дача Виталия? Вполне возможно. Но на кой черт тащить нас сюда?

— Шагай! — услышал я, как один из амбалов обращается к Ане. В сестре снова проснулись ярость и желание защищаться.

— Отпусти! Отпусти меня! — закричала она ему. Она визжала и вырывалась, и я хотел сказать ей, чтобы успокоилась, но не успел — тот, что вел ее, повернулся, и ударил Нютку по лицу. Звук громкой пощечины разрезал ночную тишину. Я резко дернулся, и мне удалось вырваться, но подбежать к уроду, что ударил Аню, я не успел — меня схватили, а затем ударили сначала в лицо, а потом и в живот. Дыхание перехватило, и я хватал ртом воздух.

— Шевелись, — прорычали мне в спину. Я сплюнул кровь, и послушно зашагал к воротам.

В отличие от меня, Аня не отдалась смирению — она хоть и не кричала, но всхлипывала, и шумно дышала, наверняка заглушая в себе желание обругать уродов. Я прям слышал, как она давила в себе бранные слова, что не решалась произнести вслух.

Дом, в который нас привели, оказался одноэтажным деревянным зданием. Внутри было скромно, но довольно уютно. Странно. Вот если бы нас притащили в какой-нибудь сарай, я бы ни секунды не сомневался, что с нами собираются расправиться.

Аня вскрикнула, когда ее швырнули на пол, прямо в середину комнаты. Я не успел и рта открыть для возмущения, как оказался рядом с ней. Ну, хоть по разным углам нас не растащили. Видимо Аня подумала о том же, потому что подползла ко мне, и, обняв, уткнулась мне в плечо.

— Прости меня, — шепнул я ей. Это все, что я мог сейчас сказать. Да и все, чего я хотел — это попросить прощения перед тем, как нас, возможно, убьют.

— Нет, — прошептала она в ответ. — Это ты прости. Если бы не я, мы бы сейчас не оказались здесь.

— Во всем виноват только я.

Нас оставили одних, но я был уверен, что дом все равно охраняется, и стоит нам только попытаться удрать, как тут же схлопочем неприятностей. Ни мне, ни Ане совсем не хотелось, чтобы нас били, мы и без того наполучали за сегодняшнюю ночь, да и сил у нас больше не осталось. Поэтому мы просто сидели там, куда нас бросили.

— Аня, — тихо позвал я. — Аня, эти люди очень опасны.

— Я знаю, — охрипшим, севшим голосом произнесла она.

— Нет, ты не понимаешь. Они способны… они могут совершить что угодно.

— Я знаю, — снова повторила Аня.

— Мы можем умереть сегодня.

— Да, — еле слышно ответила Нютка.

— Я хочу, хочу, чтобы ты знала… Я очень люблю тебя.

— Я знаю. И я тебя люблю.

— Нет. Нет так. Все не так.

— Что не так? — устало спросила Аня. Я понимал, что ее тяготит этот разговор. Она устала, ей холодно и очень страшно. Конечно, она думает только о том, чтобы этот кошмар скорее закончился. Но мне было необходимо высказаться. Прямо сейчас. Потому что другого шанса может не быть.

— Не так любишь. Как я тебя. Я хочу сказать… Я хочу сказать, что всегда думал, что ненавижу тебя. В детстве и в подростковом возрасте я часто обижал тебя. Я был уверен, что ненавижу тебя, и всю жизнь буду ненавидеть, но я ошибался. Я просто не мог принять тебя, я не принимал тебя как сестру.

— Из-за папы, да? — не поднимая головы, спросила Аня.

— Да. Да, из-за папы. Мне было больно и обидно за маму. Папу я простил, но тебя… Прости меня за это. Я был эгоистичным говнюком.