Цветы для Анюты

— Я давно простила. В прочем, я и не обижалась. Я знала, что ты просто эгоистичный говнюк, но с возрастом это пройдет. Всегда проходит. — Аня вздохнула, и замолчала, видимо, думая, что мы все выяснили, и разговор окончен, но у меня есть еще кое-что, в чем я хотел признаться перед возможной смертью.

— Аня, — снова позвал я ее.

— М?

— Я… Я знаю, что ты, возможно, возненавидишь меня после того, что я тебе сейчас скажу, но я должен. Я и сам знаю, что достоин презрения, поэтому не вижу смысла обманывать самого себя и бежать от правды.

— Что ты говоришь? — Аня подняла голову и села, с интересом и удивлением глядя мне в глаза.

— Я сказал, что никогда не считал тебя сестрой… Видишь ли, я и сейчас не могу принять тебя как сестру. То есть, я хочу сказать, что настолько крепко вбил себе в голову, что мы чужие, что поверил этому, и…

— Что ты хочешь сказать? — резко спросила Аня, видимо раздраженная тем, что я мямлю. — Я не понимаю!

— Я люблю тебя Аня, — выпалил я на одном дыхании, — люблю не как сестру.

— Что? — Аня испуганно отшатнулась от меня. Да, я ожидал такой реакции. Хотя, нет, не совсем так — только такой я и ожидал. — Ты безумец! Ты сумасшедший! — зашипела она на меня.

— Я знаю, — согласился я. — Но ты могла бы догадаться!

— Догадаться? — удивилась она, а потом сказала: — Да, я догадывалась, но надеялась, что это просто мое больное воображение!

— Значит, мы оба больны, — тихо засмеялся я.

— Нет, — покачала головой Аня, — болен только ты.

— Что ж. Извини. Извини за этот разговор.

— В моей голове тоже мелькало нечто подобное, — призналась Аня. — Мне казалось, что у меня есть к тебе чувства… Но я убила в себе эти мысли, потому что они неправильны. Они аморальны и грязны. Когда-то я тоже отреклась от тебя, решив для себя, что у меня нет брата. Но когда люди Виталия похитили меня, — она запнулась, и поморщилась, видимо вспомнив этот неприятный период. — Знаешь, он угрожал мне. Он говорил, что продаст меня, но я все пыталась сбежать, и непременно совершила бы побег. Он понимал, что я не боюсь, и нашел другой способ управлять мной.

— Пригрозив, что убьет меня, — догадался я. Аня кивнула.

— Да, именно так он и говорил. Я понимала, что он за человек, понимала, что он словами не бросается. Тогда он заставил меня танцевать в клубе, пообещав, что если буду это делать, то мне не придется работать как остальные девушки. Ну, как остальные, понимаешь…

— Чертов сукин сын, — выругался я. — Мне он обещал, что ни один волос не упадет с твоей головы.

— Ну, он почти сдержал слово — никто не трогал меня. Но… я хочу сказать, что согласилась, потому что боялась, боялась за тебя. Сереж, я очень тебя люблю, но люблю как брата. Ближе тебя у меня никого нет, и я не хочу, чтобы ты отталкивал меня, называя чужой. Ты еще будешь счастлив, вот увидишь!

— Дай Бог выбраться нам отсюда, — сказал я, и, притянув Нютку к себе, поцеловал в макушку. Неожиданно для меня, тот груз, что долгое время камнем сдавливал мою грудную клетку, словно упал с души, и теперь я обнаружил, что могу дышать легко и свободно.

— Какая милая сцена! — просипел над нами глухой, неприятный, но до дрожи в коленях знакомый мне голос.

Мы с Аней подняли головы, и увидели стоящего в дверях Виталия.

Глава 23

— Как вам мой дом? — поинтересовался Виталий, совершенно не обращая внимания на то, что Аня уже несколько минут кричала, обзывая его самыми разными словами. — Здесь я провел свое детство. Счастливое детство! Мои родители рано умерли, и нам с братом пришлось рано пойти работать, чтобы прокормить себя. Мы с тобой в чем-то похожи, Сергей.

— Чудовище! — крикнула Нютка очередное ругательство. Теперь уже мы не сидели на полу, прижавшись друг к другу, как напуганные хомяки. Аня сидела на краешке стула, так неуютно, словно на нем были иголки. Я просто стоял рядом. Виталий же расположился в кресле — таком же большом и глубоком, как и в его доме.

Мы были одни — людей своих он выпроводил караулить снаружи. И то хорошо, без этих скалаподобных амбалов было куда спокойнее и уютнее. Хотя, конечно, это все иллюзия безопасности. Они-то никуда не делись. — Ничтожество! — ругалась Аня. Как только Виталий появился на пороге, в мою сестру вселились десятки чертиков — она ругалась, и поначалу громко кричала, и, думаю, с удовольствием бы набросилась на него, если бы не его свита, стоящая за дверью. — Свинья! Мерзкая, вонючая, грязная скотина! Ацтек! Иуда! — продолжала изрыгать она свою ярость. Я легонько похлопал ее по плечу, давая понять, чтобы угомонилась, но Аню было не унять. — Ничтожество!

— Уже было, — равнодушно ответил Виталий, выслушав череду ругательств в свой адрес. — Сергей, угомони свою сестру. Вели ей заткнуться.

— Я еще не все сказала! — заявила Нютка.